Необходимость сплотить Европу подстегивает Бонапарта все сильнее и сильнее. Он уж давно не останавливается ни перед чем. Расстрел герцога Энгиенского, гибель в имперских застенках Альвареса и Туссен-Лувертюра. Вереница известных и неизвестных имен. Шестнадцать дней назад Хорнблауэр тоже неограниченно распоряжался судьбами пяти сотен моряков. Малейшее его слово приводило в движение исполинскую боевую машину. Теперь он никто. Человек, который расписывал по минутам жизнь на 74-пушечном корабле, выпрашивает один-единственный матрац для своего старшины. Хуже того, его везут в Париж как преступника. Очень скоро холодным утром его выведут в ров Венсенского замка, чтобы поставить к стенке. Капитан завидовал старому сгорбленному пастуху, который брел, опираясь на палку, по склону холма. У старика было всё, ведь он брел куда хотел. А что было у Хорнблауэра? Чужая земля под ногами, тяжелораненый друг и никаких шансов на побег. . .
Neobkhodimost splotit Evropu podstegivaet Bonaparta vse silnee i silnee. On uzh davno ne ostanavlivaetsja ni pered chem. Rasstrel gertsoga Engienskogo, gibel v imperskikh zastenkakh Alvaresa i Tussen-Luvertjura. Verenitsa izvestnykh i neizvestnykh imen. Shestnadtsat dnej nazad Khornblauer tozhe neogranichenno rasporjazhalsja sudbami pjati soten morjakov. Malejshee ego slovo privodilo v dvizhenie ispolinskuju boevuju mashinu. Teper on nikto. Chelovek, kotoryj raspisyval po minutam zhizn na 74-pushechnom korable, vyprashivaet odin-edinstvennyj matrats dlja svoego starshiny. Khuzhe togo, ego vezut v Parizh kak prestupnika. Ochen skoro kholodnym utrom ego vyvedut v rov Vensenskogo zamka, chtoby postavit k stenke. Kapitan zavidoval staromu sgorblennomu pastukhu, kotoryj brel, opirajas na palku, po sklonu kholma. U starika bylo vsjo, ved on brel kuda khotel. A chto bylo u Khornblauera? Chuzhaja zemlja pod nogami, tjazheloranenyj drug i nikakikh shansov na pobeg. . .
