Ксения Букша – писатель, копирайтер, переводчик, журналист. Автор биографии Казимира Малевича, романов "Завод “Свобода”" (премия "Национальный бестселлер") и "Рамка".
"Пока Рита плавает, я рисую наброски: родителей, тренеров, мальчишек и девчонок. Детей рисовать труднее всего, потому что они все время вертятся. Постоянно получается так, что у меня на бумаге четыре ноги и три руки. Но если подумать, это ведь правда: когда мы сидим, у нас ног две, а когда бежим – двенадцать. Когда я рисую, никто меня не замечает".
"Я купил себе маркер и стал ходить по району и рисовать, ну, там, где видно, разных человечков... Потом я стал часто встречать этих чуваков, которых я нарисовал на стенах, я вспоминал, как я каждого из них нарисовал, и мне становилось теплее".
Ксения Букша тоже рисует человека одним штрихом, одной точной фразой. В этой книге живут не персонажи и не герои, а именно люди. Странные, заброшенные, усталые, счастливые, несчастные, но всегда настоящие. Автор не придумывает их, скорее – дает им слово. Зарисовки складываются в единую историю, ситуации – в общую судьбу, и чужие оказываются (а иногда и становятся) близкими.
Ksenija Buksha – pisatel, kopirajter, perevodchik, zhurnalist. Avtor biografii Kazimira Malevicha, romanov "Zavod “Svoboda”" (premija "Natsionalnyj bestseller") i "Ramka".
"Poka Rita plavaet, ja risuju nabroski: roditelej, trenerov, malchishek i devchonok. Detej risovat trudnee vsego, potomu chto oni vse vremja vertjatsja. Postojanno poluchaetsja tak, chto u menja na bumage chetyre nogi i tri ruki. No esli podumat, eto ved pravda: kogda my sidim, u nas nog dve, a kogda bezhim – dvenadtsat. Kogda ja risuju, nikto menja ne zamechaet".
"Ja kupil sebe marker i stal khodit po rajonu i risovat, nu, tam, gde vidno, raznykh chelovechkov... Potom ja stal chasto vstrechat etikh chuvakov, kotorykh ja narisoval na stenakh, ja vspominal, kak ja kazhdogo iz nikh narisoval, i mne stanovilos teplee".
Ksenija Buksha tozhe risuet cheloveka odnim shtrikhom, odnoj tochnoj frazoj. V etoj knige zhivut ne personazhi i ne geroi, a imenno ljudi. Strannye, zabroshennye, ustalye, schastlivye, neschastnye, no vsegda nastojaschie. Avtor ne pridumyvaet ikh, skoree – daet im slovo. Zarisovki skladyvajutsja v edinuju istoriju, situatsii – v obschuju sudbu, i chuzhie okazyvajutsja (a inogda i stanovjatsja) blizkimi.
