Надар был удивительным человеком, сочетавшим в себе детский азарт первооткрывателя, тонкий художественный вкус (если не сказать чутье), болтливость и хвастливость простого бюргера с проницательностью заправского бизнесмена. И все эти черты нашли свое отражение в книге. На первый взгляд, «Когда я был фотографом» можно причислить к представителям специфического жанра изящного словоблудия. Книга состоит из 12 историй: Надар то фотографирует знаменитые парижские катакомбы, впервые используя искусственное освещение; то перечисляет заслуги своих фотографических предшественников; то абсолютно голым поднимается на полусдутом воздушном шаре, чтобы наконец суметь сделать первый в мире кадр с воздуха; то случайно отдает официальный посмертный портрет не той скорбящей женщине — и так далее. Но на самом деле за всеми этими зачастую довольно хвастливыми байками, барочными конструкциями и гипнотическими перечислениями имен кроется тонкий и чуткий анализ уходящей эпохи, его эпохи. Надар был человеком XIX века, пусть прогрессивным, чутким ко всякого рода изменениям и несомненно предприимчивым, но все же не так уж сильно опередившим свое время, как иногда принято полагать. Разные главы были написаны в разное время, но целиком книга была издана ровно на рубеже веков, Надару к тому моменту было 80 лет. Он, конечно, прожил после этого еще 10 лет, но все равно уже тогда четко понимал, что его время подходит к концу — как его собственная жизнь, так и его эпоха. XX веку он не принадлежит. Возможно, ...
Nadar byl udivitelnym chelovekom, sochetavshim v sebe detskij azart pervootkryvatelja, tonkij khudozhestvennyj vkus (esli ne skazat chute), boltlivost i khvastlivost prostogo bjurgera s pronitsatelnostju zapravskogo biznesmena. I vse eti cherty nashli svoe otrazhenie v knige. Na pervyj vzgljad, «Kogda ja byl fotografom» mozhno prichislit k predstaviteljam spetsificheskogo zhanra izjaschnogo slovobludija. Kniga sostoit iz 12 istorij: Nadar to fotografiruet znamenitye parizhskie katakomby, vpervye ispolzuja iskusstvennoe osveschenie; to perechisljaet zaslugi svoikh fotograficheskikh predshestvennikov; to absoljutno golym podnimaetsja na polusdutom vozdushnom share, chtoby nakonets sumet sdelat pervyj v mire kadr s vozdukha; to sluchajno otdaet ofitsialnyj posmertnyj portret ne toj skorbjaschej zhenschine — i tak dalee. No na samom dele za vsemi etimi zachastuju dovolno khvastlivymi bajkami, barochnymi konstruktsijami i gipnoticheskimi perechislenijami imen kroetsja tonkij i chutkij analiz ukhodjaschej epokhi, ego epokhi. Nadar byl chelovekom XIX veka, pust progressivnym, chutkim ko vsjakogo roda izmenenijam i nesomnenno predpriimchivym, no vse zhe ne tak uzh silno operedivshim svoe vremja, kak inogda prinjato polagat. Raznye glavy byli napisany v raznoe vremja, no tselikom kniga byla izdana rovno na rubezhe vekov, Nadaru k tomu momentu bylo 80 let. On, konechno, prozhil posle etogo esche 10 let, no vse ravno uzhe togda chetko ponimal, chto ego vremja podkhodit k kontsu — kak ego sobstvennaja zhizn, tak i ego epokha. XX veku on ne prinadlezhit. Vozmozhno, ...
