Русский философ, писатель, публицист Александр Иванович Герцен (1812-1870) принадлежал к поколению, которое с легкой руки Тургенева назовут в середине XIX века «лишними людьми». Он родился слишком поздно, чтобы 14 декабря 1825 года выйти на Сенатскую площадь, а оказавшись в бушевавшей в предчувствии революций Европе, ощущал себя чужим. Его публицистика и художественные произведения, среди которых особенно известны повести «Кто виноват?», «Сорока-воровка», эссе «С того берега», «Письма из Франции и Италии», отличаются необыкновенной глубиной мысли и выразительностью языка. Но главной книгой его жизни стали мемуары, названные автором «Былое и думы». Вечный изгнанник и политический эмигрант, Герцен писал свои воспоминания, уже узнав, что такое тоска по родине, утрата родителей и сыновей, измена любимой женщины и ее смерть. Эта книга должна была стать памятником любимой. Своим сочинением он словно установил особую планку для всех последующих русских мемуаристов. Рассказывая на этих страницах о времени и о себе, он оказался равным самому Толстому. Его мнения, его оценки, его человеческое и литературное обаяние настолько мощно, что читатели и в наши дни видят Россию той эпохи его глазами. В настоящем издании публикуются избранные места из «Былого и дум».
Russkij filosof, pisatel, publitsist Aleksandr Ivanovich Gertsen (1812-1870) prinadlezhal k pokoleniju, kotoroe s legkoj ruki Turgeneva nazovut v seredine XIX veka «lishnimi ljudmi». On rodilsja slishkom pozdno, chtoby 14 dekabrja 1825 goda vyjti na Senatskuju ploschad, a okazavshis v bushevavshej v predchuvstvii revoljutsij Evrope, oschuschal sebja chuzhim. Ego publitsistika i khudozhestvennye proizvedenija, sredi kotorykh osobenno izvestny povesti «Kto vinovat?», «Soroka-vorovka», esse «S togo berega», «Pisma iz Frantsii i Italii», otlichajutsja neobyknovennoj glubinoj mysli i vyrazitelnostju jazyka. No glavnoj knigoj ego zhizni stali memuary, nazvannye avtorom «Byloe i dumy». Vechnyj izgnannik i politicheskij emigrant, Gertsen pisal svoi vospominanija, uzhe uznav, chto takoe toska po rodine, utrata roditelej i synovej, izmena ljubimoj zhenschiny i ee smert. Eta kniga dolzhna byla stat pamjatnikom ljubimoj. Svoim sochineniem on slovno ustanovil osobuju planku dlja vsekh posledujuschikh russkikh memuaristov. Rasskazyvaja na etikh stranitsakh o vremeni i o sebe, on okazalsja ravnym samomu Tolstomu. Ego mnenija, ego otsenki, ego chelovecheskoe i literaturnoe obajanie nastolko moschno, chto chitateli i v nashi dni vidjat Rossiju toj epokhi ego glazami. V nastojaschem izdanii publikujutsja izbrannye mesta iz «Bylogo i dum».
