От слова "жизнеописание" у читателя заранее сводит скулы. Дело это чаще всего нудное, посмертное; внесение героя на скрижали истории… Но мой герой, хвала Аллаху, жив, здоров и совсем не стар - живет в Mонреале, растит детей, строит дома и продает их. Ничего героического вообще. И все же, по праву давней дружбы, я спешу поделиться с миром историей его жизни, пока до нее не добрался Голливуд…
Проводить вечность в смене пейзажей и впечатлений - есть ли занятие приятнее? Под этой обложкой - впечатления, привезенные мною в разные годы из разных мест: от станции Свирь, лежащей на полпути из Питера в Петрозаводск, до той самой Ушуайи, что через пролив от Антарктиды. Я позволил себе включить в книгу и несколько эссе, касающихся взгляда извне на нас, - и нашего (увы, довольно болезненного) взгляда на мир снаружи. "Обратная точка", как говорят киношники, но со смещенным центром тяжести...
Ot slova "zhizneopisanie" u chitatelja zaranee svodit skuly. Delo eto chasche vsego nudnoe, posmertnoe; vnesenie geroja na skrizhali istorii… No moj geroj, khvala Allakhu, zhiv, zdorov i sovsem ne star - zhivet v Monreale, rastit detej, stroit doma i prodaet ikh. Nichego geroicheskogo voobsche. I vse zhe, po pravu davnej druzhby, ja speshu podelitsja s mirom istoriej ego zhizni, poka do nee ne dobralsja Gollivud…
Provodit vechnost v smene pejzazhej i vpechatlenij - est li zanjatie prijatnee? Pod etoj oblozhkoj - vpechatlenija, privezennye mnoju v raznye gody iz raznykh mest: ot stantsii Svir, lezhaschej na polputi iz Pitera v Petrozavodsk, do toj samoj Ushuaji, chto cherez proliv ot Antarktidy. Ja pozvolil sebe vkljuchit v knigu i neskolko esse, kasajuschikhsja vzgljada izvne na nas, - i nashego (uvy, dovolno boleznennogo) vzgljada na mir snaruzhi. "Obratnaja tochka", kak govorjat kinoshniki, no so smeschennym tsentrom tjazhesti...
