Над романом-эпопеей "Прокляты и убиты" Астафьев работал долго - с 1990 по 1994 гг - и так и не написал запланированной последней, третьей книги, однако это не помешало произведению стать одним из самых сильных и пронзительных образцов российской "военной" прозы.
Необычно уже само название романа, пришедшее из писаний русских старообрядцев: "Все, кто сеет на земле смуту, войны и братоубийство, будут Богом прокляты и убиты".
Столь же необычно в этой эпопее все - идея войны как наказания Божия, посланного народу за ужасы революции и отказ от веры; предельный реализм в описаниях солдатского быта; удивительно искренний и народный патриотизм, сочетающийся со столь же глубинным и народным неприятием "советчины". Ничего подобного в русской "военной" прозе не было ни до, ни после удивительной эпопеи Астафьева.
Nad romanom-epopeej "Prokljaty i ubity" Astafev rabotal dolgo - s 1990 po 1994 gg - i tak i ne napisal zaplanirovannoj poslednej, tretej knigi, odnako eto ne pomeshalo proizvedeniju stat odnim iz samykh silnykh i pronzitelnykh obraztsov rossijskoj "voennoj" prozy.
Neobychno uzhe samo nazvanie romana, prishedshee iz pisanij russkikh staroobrjadtsev: "Vse, kto seet na zemle smutu, vojny i bratoubijstvo, budut Bogom prokljaty i ubity".
Stol zhe neobychno v etoj epopee vse - ideja vojny kak nakazanija Bozhija, poslannogo narodu za uzhasy revoljutsii i otkaz ot very; predelnyj realizm v opisanijakh soldatskogo byta; udivitelno iskrennij i narodnyj patriotizm, sochetajuschijsja so stol zhe glubinnym i narodnym neprijatiem "sovetchiny". Nichego podobnogo v russkoj "voennoj" proze ne bylo ni do, ni posle udivitelnoj epopei Astafeva.
