Книга продолжает исследования, представленные в книге "Принцип рая. Главы из истории сада, парка и прекрасного вида", и нацелена на раскрытие существенных закономерностей европейского садово-паркового искусства Нового времени (в основном, раннего Нового времени) — в его взаимодействии с историческим ландшафтом как таковым. Географический диапазон охватывает в основном Великобританию, Францию и Италию (равно как и Россию, осваивавшую, а затем и ощутимо дополнявшую западноевропейское садовое искусство), а хронологическая и стилистическая шкала — прежде всего, те столетия (XVI-XVIII вв.) и те художественные эпохи (от Ренессанса до раннего романтизма), когда парк и окружающая природа вовлекались в особенно активное и взаимопреображающее соседство. Сад и дикая природа концептуально намечены в качестве базисных топосов этого соседства и взаимодействия. Если в предыдущей книге доминировал именно "принцип рая" (как блаженной идиллии, предопределяющей ближние и дальние садово-природные виды), то в новых штудиях возобладает принцип "бури в саду", — бури как той универсальной метафоры, которая проявляется в своеобразном деструктивном созидании или созидательной деструкции, внедряющей в искусство вольницу природных стихий. Отдельные разделы посвящены: меняющемуся образу Матери Природы в ее доброй и грозной ипостасях; иконографии и поэтике бури, ненастья и тени (с общими выводами о той "драме ландшафта", которая находит свое выражение и в поэтике садов). Для исследования были привлечены многочисленные примеры из литературы, философии, изобразительных и прикладных искусств.
Kniga prodolzhaet issledovanija, predstavlennye v knige "Printsip raja. Glavy iz istorii sada, parka i prekrasnogo vida", i natselena na raskrytie suschestvennykh zakonomernostej evropejskogo sadovo-parkovogo iskusstva Novogo vremeni (v osnovnom, rannego Novogo vremeni) — v ego vzaimodejstvii s istoricheskim landshaftom kak takovym. Geograficheskij diapazon okhvatyvaet v osnovnom Velikobritaniju, Frantsiju i Italiju (ravno kak i Rossiju, osvaivavshuju, a zatem i oschutimo dopolnjavshuju zapadnoevropejskoe sadovoe iskusstvo), a khronologicheskaja i stilisticheskaja shkala — prezhde vsego, te stoletija (XVI-XVIII vv.) i te khudozhestvennye epokhi (ot Renessansa do rannego romantizma), kogda park i okruzhajuschaja priroda vovlekalis v osobenno aktivnoe i vzaimopreobrazhajuschee sosedstvo. Sad i dikaja priroda kontseptualno namecheny v kachestve bazisnykh toposov etogo sosedstva i vzaimodejstvija. Esli v predyduschej knige dominiroval imenno "printsip raja" (kak blazhennoj idillii, predopredeljajuschej blizhnie i dalnie sadovo-prirodnye vidy), to v novykh shtudijakh vozobladaet printsip "buri v sadu", — buri kak toj universalnoj metafory, kotoraja projavljaetsja v svoeobraznom destruktivnom sozidanii ili sozidatelnoj destruktsii, vnedrjajuschej v iskusstvo volnitsu prirodnykh stikhij. Otdelnye razdely posvjascheny: menjajuschemusja obrazu Materi Prirody v ee dobroj i groznoj ipostasjakh; ikonografii i poetike buri, nenastja i teni (s obschimi vyvodami o toj "drame landshafta", kotoraja nakhodit svoe vyrazhenie i v poetike sadov). Dlja issledovanija byli privlecheny mnogochislennye primery iz literatury, filosofii, izobrazitelnykh i prikladnykh iskusstv.
