"Crime and Punishment" is one of the greatest and most readable novels ever written. From the beginning we are locked into the frenzied consciousness of Raskolnikov who, against his better instincts, is inexorably drawn to commit a brutal double murder. From that moment on, we share his conflicting feelings of selfloathing and pride, of contempt for and need of others, and of terrible despair and hope of redemption: and, in a remarkable transformation of the detective novel, we follow his agonised efforts to probe and confront both his own motives for, and the consequences of, his crime. The result is a tragic novel built out of a series of supremely dramatic scenes that illuminate the eternal conflicts at the heart of human existence: most especially our desire for self-expression and self-fulfilment, as against the constraints of morality and human laws; and our agonised awareness of the world's harsh injustices and of our own mortality, as against the mysteries of divine justice and immortality.
Rikos ja rangaistus
"Преступление и наказание" (1866) - роман об одном преступлении. Двойное убийство, совершенное бедным студентом из-за денег. Трудно найти фабулу проще, но интеллектуальное и душевное потрясение, которое производит роман, - неизгладимо. В чем здесь загадка? Кроме простого и очевидного ответа - "в гениальности Достоевского" - возможно, существует как минимум еще один: "проклятые" вопросы не имеют простых и положительных ответов. Нищета, собственные страдания и страдания близких всегда ставили и будут ставить человека перед выбором: имею ли я право преступить любой нравственный закон, чтобы потом стать спасителем униженных и утешителем слабых; должен ли я сперва возлюбить себя, а только потом, став сильным, возлюбить ближнего своего? Это вечные вопросы.
"Prestuplenie i nakazanie" (1866) - roman ob odnom prestuplenii. Dvojnoe ubijstvo, sovershennoe bednym studentom iz-za deneg. Trudno najti fabulu prosche, no intellektualnoe i dushevnoe potrjasenie, kotoroe proizvodit roman, - neizgladimo. V chem zdes zagadka? Krome prostogo i ochevidnogo otveta - "v genialnosti Dostoevskogo" - vozmozhno, suschestvuet kak minimum esche odin: "prokljatye" voprosy ne imejut prostykh i polozhitelnykh otvetov. Nischeta, sobstvennye stradanija i stradanija blizkikh vsegda stavili i budut stavit cheloveka pered vyborom: imeju li ja pravo prestupit ljuboj nravstvennyj zakon, chtoby potom stat spasitelem unizhennykh i uteshitelem slabykh; dolzhen li ja sperva vozljubit sebja, a tolko potom, stav silnym, vozljubit blizhnego svoego? Eto vechnye voprosy.
