Уже были написаны "Записки из Мертвого дома", "Записки из подполья", "Преступление и наказание", "Идиот", а Достоевский все еще испытывал острое чувство неудовлетворенности и, по собственному признанию, только подбирался к главному своему произведению, перед которым вся "прежняя литературная карьера - была только дрянь и введение". В процессе мучительно сложной авторской работы над рукописью политически злободневная книга, направленная против русского нигилизма, переросла в роман-трагедию, в котором и сегодня открываются новые философские, нравственные, исторические измерения, а в центре сюжета оказался Николай Ставрогин - опасно-привлекательный герой мефистофелевского типа. Историко-политический опыт XX и начала нынешнего века, отмеченный распространением террористической психологии, подтверждает точность художественных прогнозов Достоевского, сделанных на страницах "Бесов".
Uzhe byli napisany "Zapiski iz Mertvogo doma", "Zapiski iz podpolja", "Prestuplenie i nakazanie", "Idiot", a Dostoevskij vse esche ispytyval ostroe chuvstvo neudovletvorennosti i, po sobstvennomu priznaniju, tolko podbiralsja k glavnomu svoemu proizvedeniju, pered kotorym vsja "prezhnjaja literaturnaja karera - byla tolko drjan i vvedenie". V protsesse muchitelno slozhnoj avtorskoj raboty nad rukopisju politicheski zlobodnevnaja kniga, napravlennaja protiv russkogo nigilizma, pererosla v roman-tragediju, v kotorom i segodnja otkryvajutsja novye filosofskie, nravstvennye, istoricheskie izmerenija, a v tsentre sjuzheta okazalsja Nikolaj Stavrogin - opasno-privlekatelnyj geroj mefistofelevskogo tipa. Istoriko-politicheskij opyt XX i nachala nyneshnego veka, otmechennyj rasprostraneniem terroristicheskoj psikhologii, podtverzhdaet tochnost khudozhestvennykh prognozov Dostoevskogo, sdelannykh na stranitsakh "Besov".
