Кабацкая удаль, русское сказочное изящество, разбойная раздушевность - все это уходит на второй план в сравнении с безжалостным к самому его обладателю огромным талантом Сергея Есенина В кабаке, в старообрядческом сказе, в образе хулигана и повесы Есенин пытался найти спасение от неминучести, что высеклась при столкновении его небесного таланта и страшной эпохи, в которую ему привелось жить. И все же именно на диком ветру революционного хаоса поэтический голос Есенина окреп настолько, что Георгий Иванов счел возможным - из эмиграции - назвать Есенина "всем" для новой России, "наследником Пушкина наших дней".
Kabatskaja udal, russkoe skazochnoe izjaschestvo, razbojnaja razdushevnost - vse eto ukhodit na vtoroj plan v sravnenii s bezzhalostnym k samomu ego obladatelju ogromnym talantom Sergeja Esenina V kabake, v staroobrjadcheskom skaze, v obraze khuligana i povesy Esenin pytalsja najti spasenie ot neminuchesti, chto vyseklas pri stolknovenii ego nebesnogo talanta i strashnoj epokhi, v kotoruju emu privelos zhit. I vse zhe imenno na dikom vetru revoljutsionnogo khaosa poeticheskij golos Esenina okrep nastolko, chto Georgij Ivanov schel vozmozhnym - iz emigratsii - nazvat Esenina "vsem" dlja novoj Rossii, "naslednikom Pushkina nashikh dnej".
