«Еретик!» — сказала церковь. «Хулиган!» — сказали чиновники. «Бесстыдник!» —сказали мещане. А Невзоров ответил очередной язвительной колонкой. Легенда ранних девяностых, он вернулся к почтеннейшей публике лучше прежнего: сменил кожанку на костюм, папиросу на трубку, молодую ярость — на горькую иронию зрелости. Неизменна лишь реакция на его тексты: «Он что, издевается, что ли?!» О нет, он абсолютно серьезен. Он врачует раны и бичует пороки, говорит о боге и человеке, России и Америке, религии и истории. Перед вами — книга Александра Невзорова, который прячет свой трагический прищур за ехидной, бесстыдной и совершенно невыносимой улыбкой.
«Eretik!» — skazala tserkov. «Khuligan!» — skazali chinovniki. «Besstydnik!» —skazali meschane. A Nevzorov otvetil ocherednoj jazvitelnoj kolonkoj. Legenda rannikh devjanostykh, on vernulsja k pochtennejshej publike luchshe prezhnego: smenil kozhanku na kostjum, papirosu na trubku, moloduju jarost — na gorkuju ironiju zrelosti. Neizmenna lish reaktsija na ego teksty: «On chto, izdevaetsja, chto li?!» O net, on absoljutno serezen. On vrachuet rany i bichuet poroki, govorit o boge i cheloveke, Rossii i Amerike, religii i istorii. Pered vami — kniga Aleksandra Nevzorova, kotoryj prjachet svoj tragicheskij prischur za ekhidnoj, besstydnoj i sovershenno nevynosimoj ulybkoj.
