Роман Сеф умел видеть чудеса там, где их никто не замечал. Самый обыденный предмет — пуговица, сахар-рафинад, незагоревшиеся вечером буквы вывески, ракушка, лопата — становится у поэта героем стихотворения. И любая мелкая деталь превращается в повод для размышлений о серьёзных вещах: о мире, который необычайно велик; о таланте, который есть дар свыше, и вообще о человеке и его месте во Вселенной.
Иллюстрировать стихотворения Романа Сефа невероятно сложно. В самом деле, как нарисовать молчащего по-французски судака? Или воду, которая «течёт сверху вниз, а не обратно»? Или часы, которые «лёжа стоят»? С этой задачей может справиться только художник, который возьмётся посоперничать с автором в парадоксальности. Остро индивидуальные рисунки Юрия Ващенко не просто дополнили книгу, они вплелись (иногда буквально) в стихотворные строки, связав слово и иллюстрацию в единое целое.
Художник: Юрий Ващенко
Roman Sef umel videt chudesa tam, gde ikh nikto ne zamechal. Samyj obydennyj predmet — pugovitsa, sakhar-rafinad, nezagorevshiesja vecherom bukvy vyveski, rakushka, lopata — stanovitsja u poeta geroem stikhotvorenija. I ljubaja melkaja detal prevraschaetsja v povod dlja razmyshlenij o serjoznykh veschakh: o mire, kotoryj neobychajno velik; o talante, kotoryj est dar svyshe, i voobsche o cheloveke i ego meste vo Vselennoj.
Illjustrirovat stikhotvorenija Romana Sefa neverojatno slozhno. V samom dele, kak narisovat molchaschego po-frantsuzski sudaka? Ili vodu, kotoraja «techjot sverkhu vniz, a ne obratno»? Ili chasy, kotorye «ljozha stojat»? S etoj zadachej mozhet spravitsja tolko khudozhnik, kotoryj vozmjotsja posopernichat s avtorom v paradoksalnosti. Ostro individualnye risunki Jurija Vaschenko ne prosto dopolnili knigu, oni vplelis (inogda bukvalno) v stikhotvornye stroki, svjazav slovo i illjustratsiju v edinoe tseloe.
Khudozhnik: Jurij Vaschenko
