Книга эссе Николая Болдырева говорит для меня о самом главном, о том, что я пытаюсь выразить или услышать, узнать от другого человека или от другой книги на протяжении многих лет. Парадокс заключается в том, что это главное невыразимо словами. Однако цвет, вкус, запах и даже сама глубина слов меняются в зависимости от того, учитывают ли они в своем рассказе, романе, стихотворении существование этого Главного или нет. Вернее даже, не учитывают, а находятся ли они с эти м главным в живой и действенной связи. Те вещи, где эта связь жива, - вошли в запас мировых шедевров литературы и вообще культуры, и произошло это не произвольно, а лишь потому, что подобные работы обладают редчайшим даром терапии. Контакт с такими рассказами, картинами, иконами способен оживотворить душу, вывести совесть из ада, даровать заново жизнь, указать путь во мраке. Мне всегда был близок рассказ о книге Григора Нарекаци, который приводит С. Аверинцев в своем предисловии к русскому изданию "Скорбных песнопений",...
Kniga esse Nikolaja Boldyreva govorit dlja menja o samom glavnom, o tom, chto ja pytajus vyrazit ili uslyshat, uznat ot drugogo cheloveka ili ot drugoj knigi na protjazhenii mnogikh let. Paradoks zakljuchaetsja v tom, chto eto glavnoe nevyrazimo slovami. Odnako tsvet, vkus, zapakh i dazhe sama glubina slov menjajutsja v zavisimosti ot togo, uchityvajut li oni v svoem rasskaze, romane, stikhotvorenii suschestvovanie etogo Glavnogo ili net. Vernee dazhe, ne uchityvajut, a nakhodjatsja li oni s eti m glavnym v zhivoj i dejstvennoj svjazi. Te veschi, gde eta svjaz zhiva, - voshli v zapas mirovykh shedevrov literatury i voobsche kultury, i proizoshlo eto ne proizvolno, a lish potomu, chto podobnye raboty obladajut redchajshim darom terapii. Kontakt s takimi rasskazami, kartinami, ikonami sposoben ozhivotvorit dushu, vyvesti sovest iz ada, darovat zanovo zhizn, ukazat put vo mrake. Mne vsegda byl blizok rasskaz o knige Grigora Narekatsi, kotoryj privodit S. Averintsev v svoem predislovii k russkomu izdaniju "Skorbnykh pesnopenij",...
