У штрафников-уголовников взгляд был особый, такого с "комсомольцем-добровольцем" не спутаешь. В атаку штрафники ходили с "Е. твою мать!" - без всяких там комиссарских криков: "За Родину! За Сталина!"".
"Взлетело сразу несколько осветительных ракет, с немецких позиций раздались резкие, как лай, крики команд, хлестнули по полю зеленые и красные струи очередей. Мы залегли и начали отвечать, но наш редкий ружейный огонь был несравним с этой скорострельной лавиной. В редкие промежутки между очередями мы по команде взводного обреченно вскакивали и успевали сделать несколько прыжков вперед, чтобы снова пасть в снег, спасаясь от очередного светящегося веера..."
"Брали село в лоб, шли на пулеметы. После боя в живых осталось совсем немного счастливчиков. На земле сидел и истекал кровью командир роты. Осколком ему оторвало нижнюю челюсть. Подвели человек пять пленных немцев. Боец спрашивает: "Куда их?" Ротный достал из полевой сумки блокнот, вырвал листок и кровью на нем написал: "Убить!.."
"Власовец не смог с первого удара заколоть меня, я удачно увернулся, и штык только пропорол мою шинель и поцарапал грудь, а он, вместо того чтобы сразу же нанести повторный удар и убить меня, вдруг застыл - видно, растерялся, не мог понять, почему я не падаю, а я из своего ТТ точно засадил власовцу пулю в лоб. Он рухнул замертво. Какие-то секунды я стоял как в тумане над трупом, но потом словно очнулся -вокруг шла рукопашная, такая рубка..."
В этой книге собраны воспоминания ветеранов, воевавших в штрафбатах и штрафных ротах Красной Армии. Это - "окопная правда" фронтовиков, попавших под сталинский приказ №227 "Ни шагу назад!", - как командиров штрафных частей, так и смертников из "переменного состава", "искупивших вину кровью".
U shtrafnikov-ugolovnikov vzgljad byl osobyj, takogo s "komsomoltsem-dobrovoltsem" ne sputaesh. V ataku shtrafniki khodili s "E. tvoju mat!" - bez vsjakikh tam komissarskikh krikov: "Za Rodinu! Za Stalina!"".
"Vzletelo srazu neskolko osvetitelnykh raket, s nemetskikh pozitsij razdalis rezkie, kak laj, kriki komand, khlestnuli po polju zelenye i krasnye strui ocheredej. My zalegli i nachali otvechat, no nash redkij ruzhejnyj ogon byl nesravnim s etoj skorostrelnoj lavinoj. V redkie promezhutki mezhdu ocheredjami my po komande vzvodnogo obrechenno vskakivali i uspevali sdelat neskolko pryzhkov vpered, chtoby snova past v sneg, spasajas ot ocherednogo svetjaschegosja veera..."
"Brali selo v lob, shli na pulemety. Posle boja v zhivykh ostalos sovsem nemnogo schastlivchikov. Na zemle sidel i istekal krovju komandir roty. Oskolkom emu otorvalo nizhnjuju cheljust. Podveli chelovek pjat plennykh nemtsev. Boets sprashivaet: "Kuda ikh?" Rotnyj dostal iz polevoj sumki bloknot, vyrval listok i krovju na nem napisal: "Ubit!.."
"Vlasovets ne smog s pervogo udara zakolot menja, ja udachno uvernulsja, i shtyk tolko proporol moju shinel i potsarapal grud, a on, vmesto togo chtoby srazu zhe nanesti povtornyj udar i ubit menja, vdrug zastyl - vidno, rasterjalsja, ne mog ponjat, pochemu ja ne padaju, a ja iz svoego TT tochno zasadil vlasovtsu pulju v lob. On rukhnul zamertvo. Kakie-to sekundy ja stojal kak v tumane nad trupom, no potom slovno ochnulsja -vokrug shla rukopashnaja, takaja rubka..."
V etoj knige sobrany vospominanija veteranov, voevavshikh v shtrafbatakh i shtrafnykh rotakh Krasnoj Armii. Eto - "okopnaja pravda" frontovikov, popavshikh pod stalinskij prikaz №227 "Ni shagu nazad!", - kak komandirov shtrafnykh chastej, tak i smertnikov iz "peremennogo sostava", "iskupivshikh vinu krovju".
