Роман Надежды Антоновой - это путешествие памяти по смерти отца, картины жизни, реальные и воображаемые, которые так или иначе связаны с родителями, их образом.
Книга большой утраты, оборачивающейся поиском света и умиротворения.
Поэтичная манера письма Антоновой создает ощущение стихотворения в прозе.
Чтение медитативное, спокойное и погружающее в мир детства, взросления и принятия жизни.
Поэт Дмитрий Воденников о романе "От отца" Надежды Антоновой: "У каждого текста своё начало. Текст Надежды Антоновой (где эссеистика и фикшен рифмуются с дневниковыми записями её отца) начинается сразу в трёх точках: прошлом, настоящем и ненастоящем, которое Антонова создаёт, чтобы заставить себя и читателя стыдиться и удивляться, посмеиваться и ёрничать, иногда тосковать.
Роман "От отца" начинается с детской считалки, написанной, кстати, к одному из моих семинаров:
Вышел папа из тумана, вынул тайну из кармана. Выпей мёртвой ты воды, мост предсмертный перейди. Там, за призрачной горою, тайна встретится с тобою.
Мы не понимаем сначала, какая это тайна, почему такая неловкая рифма во второй строчке, зачем переходить предсмертный мост и что там за гора. И вот именно тогда эта игра нас и втягивает. Игра, которую автор называет романом-причетью. Вы видели, как причитают плакальщицы на похоронах? Они рассказывают, что будет дальше, они обращаются к ушедшему, а иногда и к тому, кто собрался его проводить. И тут есть одно условие: плакать надо честно, как будто по себе. Соврёшь, и плач сорвётся, не выстрелит.
В этом диалоге с мёртвым отцом есть всё, в том числе и враньё. Не договорили, не доспорили, не дообманывали, не досмеялись. Но ты не волнуйся, пап, я сейчас допишу, доживу. И совру, конечно же: у художественной реальности своя правда.
Помнишь тот день, когда мы тебя хоронили? Я почти забыла, как ты выглядишь на самом деле.
Зато мы, читатели, помним. Вот в этом и есть главная честная тайна живого текста".
Денис Осокин, писатель, сценарист: "Роман Надежды Антоновой "От отца" с самого начала идет своими ногами. Бывают такие дети, которых не удержишь. Художественный текст - это дети, то есть ребенок. Если пойти с ним рядом, обязательно случится хорошее: встретишься с кем-нибудь или, как Антонова пишет, тайна встретится с тобою. А тайна - это всегда возможность, разговор с провидением. Вот и текст у автора вышел таинственный: понятный, с одной стороны - мы ведь тоже знаем, что значит со смертью рядом встать - и по-хорошему сложный, с мертвой и живой водой, с внутренним событием. А это важно, чтобы не только осязаемое произошло, но и неосязаемое. Чтобы не на один день, а на долгую дорогу".
Roman Nadezhdy Antonovoj - eto puteshestvie pamjati po smerti ottsa, kartiny zhizni, realnye i voobrazhaemye, kotorye tak ili inache svjazany s roditeljami, ikh obrazom.
Kniga bolshoj utraty, oborachivajuschejsja poiskom sveta i umirotvorenija.
Poetichnaja manera pisma Antonovoj sozdaet oschuschenie stikhotvorenija v proze.
Chtenie meditativnoe, spokojnoe i pogruzhajuschee v mir detstva, vzroslenija i prinjatija zhizni.
Poet Dmitrij Vodennikov o romane "Ot ottsa" Nadezhdy Antonovoj: "U kazhdogo teksta svojo nachalo. Tekst Nadezhdy Antonovoj (gde esseistika i fikshen rifmujutsja s dnevnikovymi zapisjami ejo ottsa) nachinaetsja srazu v trjokh tochkakh: proshlom, nastojaschem i nenastojaschem, kotoroe Antonova sozdajot, chtoby zastavit sebja i chitatelja styditsja i udivljatsja, posmeivatsja i jornichat, inogda toskovat.
Roman "Ot ottsa" nachinaetsja s detskoj schitalki, napisannoj, kstati, k odnomu iz moikh seminarov:
Vyshel papa iz tumana, vynul tajnu iz karmana. Vypej mjortvoj ty vody, most predsmertnyj perejdi. Tam, za prizrachnoj goroju, tajna vstretitsja s toboju.
My ne ponimaem snachala, kakaja eto tajna, pochemu takaja nelovkaja rifma vo vtoroj strochke, zachem perekhodit predsmertnyj most i chto tam za gora. I vot imenno togda eta igra nas i vtjagivaet. Igra, kotoruju avtor nazyvaet romanom-prichetju. Vy videli, kak prichitajut plakalschitsy na pokhoronakh? Oni rasskazyvajut, chto budet dalshe, oni obraschajutsja k ushedshemu, a inogda i k tomu, kto sobralsja ego provodit. I tut est odno uslovie: plakat nado chestno, kak budto po sebe. Sovrjosh, i plach sorvjotsja, ne vystrelit.
V etom dialoge s mjortvym ottsom est vsjo, v tom chisle i vranjo. Ne dogovorili, ne dosporili, ne doobmanyvali, ne dosmejalis. No ty ne volnujsja, pap, ja sejchas dopishu, dozhivu. I sovru, konechno zhe: u khudozhestvennoj realnosti svoja pravda.
Pomnish tot den, kogda my tebja khoronili? Ja pochti zabyla, kak ty vygljadish na samom dele.
Zato my, chitateli, pomnim. Vot v etom i est glavnaja chestnaja tajna zhivogo teksta".
Denis Osokin, pisatel, stsenarist: "Roman Nadezhdy Antonovoj "Ot ottsa" s samogo nachala idet svoimi nogami. Byvajut takie deti, kotorykh ne uderzhish. Khudozhestvennyj tekst - eto deti, to est rebenok. Esli pojti s nim rjadom, objazatelno sluchitsja khoroshee: vstretishsja s kem-nibud ili, kak Antonova pishet, tajna vstretitsja s toboju. A tajna - eto vsegda vozmozhnost, razgovor s provideniem. Vot i tekst u avtora vyshel tainstvennyj: ponjatnyj, s odnoj storony - my ved tozhe znaem, chto znachit so smertju rjadom vstat - i po-khoroshemu slozhnyj, s mertvoj i zhivoj vodoj, s vnutrennim sobytiem. A eto vazhno, chtoby ne tolko osjazaemoe proizoshlo, no i neosjazaemoe. Chtoby ne na odin den, a na dolguju dorogu".
