Цикл лекций о знаменитом романе Сервантеса "Дон Кихот", прочитанный крупнейшим русско-американским писателем XX века Владимиром Набоковым в Гарвардском университете в 1952 году и изданный посмертно отдельной книгой в 1983-м, дополняет лекционные курсы по русской и зарубежной литературе, подготовленные им ранее для студентов колледжа Уэлсли и Корнеллского университета. Всегда с удовольствием оспаривавший общепринятые мнения и избитые истины, Набоков-лектор представил произведение Сервантеса как "грубую старую книжку", полную «безжалостной испанской жестокости», а ее заглавного героя – не только как жертву издевок и унижений со стороны враждебного мира, но и как мишень для скрытой читательской насмешки. При этом, по мысли Набокова, в восприятии последующих поколений Дон Кихот перерос роль жалкого, беспомощного шута, изначально отведенную ему автором, и стал символом возвышенного и святого безумия, олицетворением благородного одиночества, бескорыстной доблести и истинного гуманизма, сама же книга прератилась в "благонравный и причудливый миф" о соотношении видимости и реальности. Проницательный, дотошный и вызывающе необъективный исследователь, Набоков виртуозно ниспровергает и одновременно убедительно подтверждает культурную репутацию Дон Кихота – "рыцаря печального образа", сложившуюся за четыре с половиной столетия.
Tsikl lektsij o znamenitom romane Servantesa "Don Kikhot", prochitannyj krupnejshim russko-amerikanskim pisatelem XX veka Vladimirom Nabokovym v Garvardskom universitete v 1952 godu i izdannyj posmertno otdelnoj knigoj v 1983-m, dopolnjaet lektsionnye kursy po russkoj i zarubezhnoj literature, podgotovlennye im ranee dlja studentov kolledzha Uelsli i Kornellskogo universiteta. Vsegda s udovolstviem osparivavshij obscheprinjatye mnenija i izbitye istiny, Nabokov-lektor predstavil proizvedenie Servantesa kak "grubuju staruju knizhku", polnuju «bezzhalostnoj ispanskoj zhestokosti», a ee zaglavnogo geroja – ne tolko kak zhertvu izdevok i unizhenij so storony vrazhdebnogo mira, no i kak mishen dlja skrytoj chitatelskoj nasmeshki. Pri etom, po mysli Nabokova, v vosprijatii posledujuschikh pokolenij Don Kikhot pereros rol zhalkogo, bespomoschnogo shuta, iznachalno otvedennuju emu avtorom, i stal simvolom vozvyshennogo i svjatogo bezumija, olitsetvoreniem blagorodnogo odinochestva, beskorystnoj doblesti i istinnogo gumanizma, sama zhe kniga preratilas v "blagonravnyj i prichudlivyj mif" o sootnoshenii vidimosti i realnosti. Pronitsatelnyj, dotoshnyj i vyzyvajusche neobektivnyj issledovatel, Nabokov virtuozno nisprovergaet i odnovremenno ubeditelno podtverzhdaet kulturnuju reputatsiju Don Kikhota – "rytsarja pechalnogo obraza", slozhivshujusja za chetyre s polovinoj stoletija.
