Свой третий роман Набоков начал писать на юге Франции, а закончил в 1929 году в Берлине, незадолго до этого написав матери: "Через три-четыре дня поставлю точку. Долго потом не буду браться за такие чудовищно трудные темы, а напишу что-нибудь тихое, плавное. Все же я доволен моим Лужиным, - но какая сложная, сложная махина". "Защита Лужина" содержит в себе множество пластов, каждый из которых подробно исследует одну из тем, которые впоследствии станут ключевыми в творчестве Набокова. Здесь и тема двойничества, и соприкосновение мира реального и вымышленного, и столкновение искусства с жизнью, гениальности с обыденностью. Для главного героя, подающего большие надежды гроссмейстера Лужина, одержимого шахматами, жизнь становится партией на шахматной доске, партией, в которой невозможно выиграть, но можно успешно защищаться. Безупречный набоковский стиль, захватывающий сюжет, тонкий психологизм мгновенно сделали из молодого автора одну из главных фигур русского зарубежья. Как писала Вера Набокова: "Эта вещь не похожа ни на одну из предыдущих, все новое: стиль, тема, обработка. Таких вообще еще русская литература не видала". И с этим сложно не согласиться.
Комментарий
Пожалуй, именно в этом, третьем романе, и родился на свет тот Набоков, который со временем станет одним из самых ярких явлений сначала в европейской, затем в американской, а после и в мировой литературе XX века. К образу безумного гения, одержимого предметом своей страсти, Набоков уже обращался: и в рассказе "Бахман", повествующем о сходящем с ума композиторе и пианисте, и в сказочной поэме "Солнечный сон", герой которой, гроссмейстер Ивейн, прозревает новую реальность, таящуюся за фасадом нашей, обыденной. Но в "Защите Лужина" темы творчества и безумия, нормы и гениальности, реальности и вымысла, искусства и жизни - переплетены столь причудливо и с таким невероятным мастерством, что сложно не согласиться с поэтом и критиком Георгием Адамовичем, писавшем о Набокове в предисловии к русскому переизданию романа в 1967 году: "Невозможно было бы отрицать, что по блеску и силе дарования у него среди русских романистов нашего времени нет соперников". И вот уже несколько поколений читателей с замиранием сердца следят за историей Лужина, превратившего свою жизнь в напряженную шахматную партию, партию в которой практически невозможно выиграть, но можно попробовать грамотно выстроить защиту.
Svoj tretij roman Nabokov nachal pisat na juge Frantsii, a zakonchil v 1929 godu v Berline, nezadolgo do etogo napisav materi: "Cherez tri-chetyre dnja postavlju tochku. Dolgo potom ne budu bratsja za takie chudovischno trudnye temy, a napishu chto-nibud tikhoe, plavnoe. Vse zhe ja dovolen moim Luzhinym, - no kakaja slozhnaja, slozhnaja makhina". "Zaschita Luzhina" soderzhit v sebe mnozhestvo plastov, kazhdyj iz kotorykh podrobno issleduet odnu iz tem, kotorye vposledstvii stanut kljuchevymi v tvorchestve Nabokova. Zdes i tema dvojnichestva, i soprikosnovenie mira realnogo i vymyshlennogo, i stolknovenie iskusstva s zhiznju, genialnosti s obydennostju. Dlja glavnogo geroja, podajuschego bolshie nadezhdy grossmejstera Luzhina, oderzhimogo shakhmatami, zhizn stanovitsja partiej na shakhmatnoj doske, partiej, v kotoroj nevozmozhno vyigrat, no mozhno uspeshno zaschischatsja. Bezuprechnyj nabokovskij stil, zakhvatyvajuschij sjuzhet, tonkij psikhologizm mgnovenno sdelali iz molodogo avtora odnu iz glavnykh figur russkogo zarubezhja. Kak pisala Vera Nabokova: "Eta vesch ne pokhozha ni na odnu iz predyduschikh, vse novoe: stil, tema, obrabotka. Takikh voobsche esche russkaja literatura ne vidala". I s etim slozhno ne soglasitsja.
Kommentarij
Pozhaluj, imenno v etom, tretem romane, i rodilsja na svet tot Nabokov, kotoryj so vremenem stanet odnim iz samykh jarkikh javlenij snachala v evropejskoj, zatem v amerikanskoj, a posle i v mirovoj literature XX veka. K obrazu bezumnogo genija, oderzhimogo predmetom svoej strasti, Nabokov uzhe obraschalsja: i v rasskaze "Bakhman", povestvujuschem o skhodjaschem s uma kompozitore i pianiste, i v skazochnoj poeme "Solnechnyj son", geroj kotoroj, grossmejster Ivejn, prozrevaet novuju realnost, tajaschujusja za fasadom nashej, obydennoj. No v "Zaschite Luzhina" temy tvorchestva i bezumija, normy i genialnosti, realnosti i vymysla, iskusstva i zhizni - perepleteny stol prichudlivo i s takim neverojatnym masterstvom, chto slozhno ne soglasitsja s poetom i kritikom Georgiem Adamovichem, pisavshem o Nabokove v predislovii k russkomu pereizdaniju romana v 1967 godu: "Nevozmozhno bylo by otritsat, chto po blesku i sile darovanija u nego sredi russkikh romanistov nashego vremeni net sopernikov". I vot uzhe neskolko pokolenij chitatelej s zamiraniem serdtsa sledjat za istoriej Luzhina, prevrativshego svoju zhizn v naprjazhennuju shakhmatnuju partiju, partiju v kotoroj prakticheski nevozmozhno vyigrat, no mozhno poprobovat gramotno vystroit zaschitu.
