Бунтарь и романтик, не желающий вписываться ни в какие рамки, презирающий какие бы то ни было правила, — такой образ возникает у каждого, кто читает книги Чарльза Буковски, одного из самых значительных американских писателей ХХ века. Одних его проза шокирует, возмущает, другие ею восторгаются. Те, кто услышит в его нарочито брутальной прозе и поэзии музыку, разглядит за маской циника и сквернослова поэзию, полюбят его навсегда.
Буковски же, кажется, было все равно, будет ли он услышан. Он шел своим путем, презирая рафинированных людей и рафинированное, выхолощенное искусство. Свое право на инаковость он отстаивал всю жизнь, горячо, неистово: «Мы, в большинстве своем, не убийцы и не фуфло. Но настанет день, когда мы запишем слово так прекрасно, о, так идеально и по-настоящему, что все вы, мартышки, повыходите из своих садов и начнете быть так, чтоб я глядел».
Главного героя «Женщин», Генри Чинаски, справедливо считают альтер-эго автора. Он так же, как его создатель, нарочито груб, демонстративно вульгарен и эпатажен. Но чуткий читатель за чередой откровенных сексуальных сцен разглядит бесконечную любовью героя к своим женщинам, любование ими, грубовато-искреннее восхищение, а главное — его потребность в любви.
Buntar i romantik, ne zhelajuschij vpisyvatsja ni v kakie ramki, prezirajuschij kakie by to ni bylo pravila, — takoj obraz voznikaet u kazhdogo, kto chitaet knigi Charlza Bukovski, odnogo iz samykh znachitelnykh amerikanskikh pisatelej KHKh veka. Odnikh ego proza shokiruet, vozmuschaet, drugie eju vostorgajutsja. Te, kto uslyshit v ego narochito brutalnoj proze i poezii muzyku, razgljadit za maskoj tsinika i skvernoslova poeziju, poljubjat ego navsegda.
Bukovski zhe, kazhetsja, bylo vse ravno, budet li on uslyshan. On shel svoim putem, preziraja rafinirovannykh ljudej i rafinirovannoe, vykholoschennoe iskusstvo. Svoe pravo na inakovost on otstaival vsju zhizn, gorjacho, neistovo: «My, v bolshinstve svoem, ne ubijtsy i ne fuflo. No nastanet den, kogda my zapishem slovo tak prekrasno, o, tak idealno i po-nastojaschemu, chto vse vy, martyshki, povykhodite iz svoikh sadov i nachnete byt tak, chtob ja gljadel».
Glavnogo geroja «Zhenschin», Genri Chinaski, spravedlivo schitajut alter-ego avtora. On tak zhe, kak ego sozdatel, narochito grub, demonstrativno vulgaren i epatazhen. No chutkij chitatel za cheredoj otkrovennykh seksualnykh stsen razgljadit beskonechnuju ljubovju geroja k svoim zhenschinam, ljubovanie imi, grubovato-iskrennee voskhischenie, a glavnoe — ego potrebnost v ljubvi.
