"Герой романа видит, что вокруг основания купола храма Ивана Великого вьется какая-то надпись, в которой объясняется все: устройство Вселенной, смысл жизни, формула бессмертия. Но просто так ее не прочтешь - для этого надо подняться над Москвой и трижды облететь колокольню. Издатель замечает, что этот роман "есть что-то вроде продукта конверсии - это беллетризованная автобиография про конец 60-х годов, где объясняется, каким образом начитанный московский юноша превратился в соловья Генштаба, денщика Главпура и певца цинковых мальчиков - ну, или красного патриция, русского Киплинга и романтического государственника..." Старый доходный дом на Малой Бронной был похож на неряшливый огромный термитник, узкий, высокий, с грязными окнами и темными подворотнями, с гулкими подъездами, в которых пахло щами, канализацией, кошками. В тусклом свете лампочки уходила ввысь сужающаяся спираль лестничных перил, напоминая своей геометрией Вавилонскую башню. Квартира, куда без звонка, в незапертую...
"Geroj romana vidit, chto vokrug osnovanija kupola khrama Ivana Velikogo vetsja kakaja-to nadpis, v kotoroj objasnjaetsja vse: ustrojstvo Vselennoj, smysl zhizni, formula bessmertija. No prosto tak ee ne prochtesh - dlja etogo nado podnjatsja nad Moskvoj i trizhdy obletet kolokolnju. Izdatel zamechaet, chto etot roman "est chto-to vrode produkta konversii - eto belletrizovannaja avtobiografija pro konets 60-kh godov, gde objasnjaetsja, kakim obrazom nachitannyj moskovskij junosha prevratilsja v solovja Genshtaba, denschika Glavpura i pevtsa tsinkovykh malchikov - nu, ili krasnogo patritsija, russkogo Kiplinga i romanticheskogo gosudarstvennika..." Staryj dokhodnyj dom na Maloj Bronnoj byl pokhozh na nerjashlivyj ogromnyj termitnik, uzkij, vysokij, s grjaznymi oknami i temnymi podvorotnjami, s gulkimi podezdami, v kotorykh pakhlo schami, kanalizatsiej, koshkami. V tusklom svete lampochki ukhodila vvys suzhajuschajasja spiral lestnichnykh peril, napominaja svoej geometriej Vavilonskuju bashnju. Kvartira, kuda bez zvonka, v nezapertuju...