Мир вокрут нас стремительно меняется, и язык меняется вместе с ним. Кто из нас не использует новые слова, и кто в то же время не морщится, замечая их в речи собеседника? Заимствования, жаргонизмы, брань - без чего уже не обойтись - бесят и, главное, дают повод для постоянного брюзжания. Кто не любит порассуждать о порче языка, а после сытного обеда даже и о гибели? Профессор Максим Кронгауз, претерпев простительное в наше время раздвоение личности и попеременно занимая позицию то раздраженного обывателя, то хладнокровного лингвиста, энергично вступает в разговор. Читать его следует спокойно, сдерживая эмоции. Прочтя, решительно отбросить книгу и ответить на главный вопрос: "Кто же - русский язык или мы сами - находится на грани нервного срыва?"
Mir vokrut nas stremitelno menjaetsja, i jazyk menjaetsja vmeste s nim. Kto iz nas ne ispolzuet novye slova, i kto v to zhe vremja ne morschitsja, zamechaja ikh v rechi sobesednika? Zaimstvovanija, zhargonizmy, bran - bez chego uzhe ne obojtis - besjat i, glavnoe, dajut povod dlja postojannogo brjuzzhanija. Kto ne ljubit porassuzhdat o porche jazyka, a posle sytnogo obeda dazhe i o gibeli? Professor Maksim Krongauz, preterpev prostitelnoe v nashe vremja razdvoenie lichnosti i poperemenno zanimaja pozitsiju to razdrazhennogo obyvatelja, to khladnokrovnogo lingvista, energichno vstupaet v razgovor. Chitat ego sleduet spokojno, sderzhivaja emotsii. Prochtja, reshitelno otbrosit knigu i otvetit na glavnyj vopros: "Kto zhe - russkij jazyk ili my sami - nakhoditsja na grani nervnogo sryva?"
