В книге рассказ идет от первого лица от лица человека, который знал Сталина с детства и прошел всю жизнь рядом с Кобой, прерываясь лишь на лагеря, куда иногда лучший друг его посылал. Он начинает писать свои "Записки" революционером и заканчивает в глубокой старости обломком исчезнувшей великой Атлантиды. В Своих "Записках" он пытается объяснить себя тогдашнего. Который так легко убивал во имя и именем революцию И эти убийства, описанные лаконично, через запятую, - в них голос времени - "России кровью умытой".
"Для меня эта книга - что-то вроде помешательства. Оторваться от нее я не мог. Обычно я пишу книгу год. А сейчас я и не заметил, как буквально пролетели 10 лет, а я все писал, переделывал, переписывал этот роман. Я все время пытался "поймать" этого человека... Великий диктатор всегда великий актер... Мне казалось, что я смогу восстановить даже то, что он пытался скрыть, ибо я его знаю" (Э.Радзинский).
V knige rasskaz idet ot pervogo litsa ot litsa cheloveka, kotoryj znal Stalina s detstva i proshel vsju zhizn rjadom s Koboj, preryvajas lish na lagerja, kuda inogda luchshij drug ego posylal. On nachinaet pisat svoi "Zapiski" revoljutsionerom i zakanchivaet v glubokoj starosti oblomkom ischeznuvshej velikoj Atlantidy. V Svoikh "Zapiskakh" on pytaetsja objasnit sebja togdashnego. Kotoryj tak legko ubival vo imja i imenem revoljutsiju I eti ubijstva, opisannye lakonichno, cherez zapjatuju, - v nikh golos vremeni - "Rossii krovju umytoj".
"Dlja menja eta kniga - chto-to vrode pomeshatelstva. Otorvatsja ot nee ja ne mog. Obychno ja pishu knigu god. A sejchas ja i ne zametil, kak bukvalno proleteli 10 let, a ja vse pisal, peredelyval, perepisyval etot roman. Ja vse vremja pytalsja "pojmat" etogo cheloveka... Velikij diktator vsegda velikij akter... Mne kazalos, chto ja smogu vosstanovit dazhe to, chto on pytalsja skryt, ibo ja ego znaju" (E.Radzinskij).
