Илья Ильф и Евгений Петров, знаменитые "нарушители" жанровой конвенции, быстро и весело скроили из пестрых эпизодов, из смеси журналистских фельетонов и очерков, великий литературный памятник, напоминающий лоскутное одеяло. Наверное, ни одно прозаическое произведение в отечественной литературе не расходилось на цитаты с такой легкостью, как этот "лоскутный" роман, в котором удачным образом совместились авантюрная фабула, искрометный юмор, блестящая пародия, неприкрытое издевательство над идеологическими клише. Ни один литературный персонаж, задуманный как второстепенный, не выходил на первый план столь энергично и эффектно, как Остап Бендер, внесший стремительные и необратимые коррективы в авторский замысел. Один из создателей "12 стульев" признавался: "Бендер стал постепенно выпирать из приготовленных для него рамок, скоро мы уже не могли с ним сладить. К концу романа мы обращались с ним, как с живым человеком, и часто сердились на него за нахальство, с которым он пролезал в каждую главу".
Ilja Ilf i Evgenij Petrov, znamenitye "narushiteli" zhanrovoj konventsii, bystro i veselo skroili iz pestrykh epizodov, iz smesi zhurnalistskikh feletonov i ocherkov, velikij literaturnyj pamjatnik, napominajuschij loskutnoe odejalo. Navernoe, ni odno prozaicheskoe proizvedenie v otechestvennoj literature ne raskhodilos na tsitaty s takoj legkostju, kak etot "loskutnyj" roman, v kotorom udachnym obrazom sovmestilis avantjurnaja fabula, iskrometnyj jumor, blestjaschaja parodija, neprikrytoe izdevatelstvo nad ideologicheskimi klishe. Ni odin literaturnyj personazh, zadumannyj kak vtorostepennyj, ne vykhodil na pervyj plan stol energichno i effektno, kak Ostap Bender, vnesshij stremitelnye i neobratimye korrektivy v avtorskij zamysel. Odin iz sozdatelej "12 stulev" priznavalsja: "Bender stal postepenno vypirat iz prigotovlennykh dlja nego ramok, skoro my uzhe ne mogli s nim sladit. K kontsu romana my obraschalis s nim, kak s zhivym chelovekom, i chasto serdilis na nego za nakhalstvo, s kotorym on prolezal v kazhduju glavu".
