Игорь Шестков (Igor Heinrich Schestkow) начал писать прозу по-русски в 2003 году, после того как перестал рисовать и выставляться и переехал из саксонского Кемница в Берлин. Первые годы он, как и многие другие писатели-эмигранты, вспоминал и перерабатывал в прозе жизненный опыт, полученный на родине. Эти рассказы Игоря Шесткова вошли в книгу "Вакханалия" (Алетейя, Санкт-Петербург, 2009). Настоящий сборник "страшных рассказов" также содержит несколько текстов ("Наваждение", "Принцесса", "Карбункул", "Облако Оорта", "На шее у боцмана", "Лаборатория"), действие которых происходит как бы в СССР, но они уже потеряли свою подлинную реалистическую основу, и, маскируясь под воспоминания, - являют собой фантазии, обращенные в прошлое. В остальных рассказах автор перерабатывает "западный" жизненный опыт, последовательно создает свой вариант "магического реализма", не колеблясь, посылает своих героев в постапокалиптические, сюрреалистические, посмертные миры, наблюдает за ними, записывает и превращает эти записи в короткие рассказы. Гротеск и преувеличение тут не уводят читателя в дебри бессмысленных фантазий, а наоборот, позволяют приблизиться к настоящей реальности нового времени и мироощущению нового человека.
Igor Shestkov (Igor Heinrich Schestkow) nachal pisat prozu po-russki v 2003 godu, posle togo kak perestal risovat i vystavljatsja i pereekhal iz saksonskogo Kemnitsa v Berlin. Pervye gody on, kak i mnogie drugie pisateli-emigranty, vspominal i pererabatyval v proze zhiznennyj opyt, poluchennyj na rodine. Eti rasskazy Igorja Shestkova voshli v knigu "Vakkhanalija" (Aletejja, Sankt-Peterburg, 2009). Nastojaschij sbornik "strashnykh rasskazov" takzhe soderzhit neskolko tekstov ("Navazhdenie", "Printsessa", "Karbunkul", "Oblako Oorta", "Na shee u botsmana", "Laboratorija"), dejstvie kotorykh proiskhodit kak by v SSSR, no oni uzhe poterjali svoju podlinnuju realisticheskuju osnovu, i, maskirujas pod vospominanija, - javljajut soboj fantazii, obraschennye v proshloe. V ostalnykh rasskazakh avtor pererabatyvaet "zapadnyj" zhiznennyj opyt, posledovatelno sozdaet svoj variant "magicheskogo realizma", ne kolebljas, posylaet svoikh geroev v postapokalipticheskie, sjurrealisticheskie, posmertnye miry, nabljudaet za nimi, zapisyvaet i prevraschaet eti zapisi v korotkie rasskazy. Grotesk i preuvelichenie tut ne uvodjat chitatelja v debri bessmyslennykh fantazij, a naoborot, pozvoljajut priblizitsja k nastojaschej realnosti novogo vremeni i mirooschuscheniju novogo cheloveka.
