Повесть «Могусюмка и Гурьяныч» рассказывает о жизни Белорецкого завода после отмены крепостного права. Может, кого покоробит такое определение — «о жизни завода», но я не оговорился, потому что в понятие «завод» того времени, особенно на Урале, входило не только собственно производство в сегодняшнем смысле, заводом назывался и сам городок или поселок, и даже местность вокруг него, и был у завода свой особенный уклад жизни, и норма общественных отношений, и свой фольклор. То есть завод того времени — и кровь, и плоть, и духовная жизнь трудового человека. Завод в корне изменил и жизнь окрестных башкир. И повесть эта — о поисках народного счастья. О слепых попытках приблизить его, выливающихся в стихийный протест бунтарства, даже разбойничества. О дружбе русского и башкирского народов, прошедшей испытания еще в пору пугачевщины, о силах, пытающихся помешать ей. Михаил Чванов
Povest «Mogusjumka i Gurjanych» rasskazyvaet o zhizni Beloretskogo zavoda posle otmeny krepostnogo prava. Mozhet, kogo pokorobit takoe opredelenie — «o zhizni zavoda», no ja ne ogovorilsja, potomu chto v ponjatie «zavod» togo vremeni, osobenno na Urale, vkhodilo ne tolko sobstvenno proizvodstvo v segodnjashnem smysle, zavodom nazyvalsja i sam gorodok ili poselok, i dazhe mestnost vokrug nego, i byl u zavoda svoj osobennyj uklad zhizni, i norma obschestvennykh otnoshenij, i svoj folklor. To est zavod togo vremeni — i krov, i plot, i dukhovnaja zhizn trudovogo cheloveka. Zavod v korne izmenil i zhizn okrestnykh bashkir. I povest eta — o poiskakh narodnogo schastja. O slepykh popytkakh priblizit ego, vylivajuschikhsja v stikhijnyj protest buntarstva, dazhe razbojnichestva. O druzhbe russkogo i bashkirskogo narodov, proshedshej ispytanija esche v poru pugachevschiny, o silakh, pytajuschikhsja pomeshat ej. Mikhail Chvanov
