Проклятая сетка множилась от движения. Чем больше Игар раскачивался — тем плотнее его спеленывали тысячи и тысячи почти невидимых нитей, образуя вокруг него плотный серый кокон. Оторвав взгляд от вожделенной ветки и случайно глянув на себя, Игар испугался и закричал. Его раскачивания превратились в панические метания. Он бился в паутине, а паутина опутывала его все сильнее, но у него не хватало здравого смысла осознать это — захлестнутый паникой, он превратился в орущий кусок мяса. За несколько минут истерики он запутался так, что с трудом мог дышать. Потом он обессилел, а паутина все еще дергалась; сглотнув слюну с привкусом железа, он замолчал и понял, что крик продолжается — Илаза, охваченная таким же ужасом, угодила в ту же западню, теперь она кричит, и бьется, и запутывается все сильнее...
Prokljataja setka mnozhilas ot dvizhenija. Chem bolshe Igar raskachivalsja — tem plotnee ego spelenyvali tysjachi i tysjachi pochti nevidimykh nitej, obrazuja vokrug nego plotnyj seryj kokon. Otorvav vzgljad ot vozhdelennoj vetki i sluchajno gljanuv na sebja, Igar ispugalsja i zakrichal. Ego raskachivanija prevratilis v panicheskie metanija. On bilsja v pautine, a pautina oputyvala ego vse silnee, no u nego ne khvatalo zdravogo smysla osoznat eto — zakhlestnutyj panikoj, on prevratilsja v oruschij kusok mjasa. Za neskolko minut isteriki on zaputalsja tak, chto s trudom mog dyshat. Potom on obessilel, a pautina vse esche dergalas; sglotnuv sljunu s privkusom zheleza, on zamolchal i ponjal, chto krik prodolzhaetsja — Ilaza, okhvachennaja takim zhe uzhasom, ugodila v tu zhe zapadnju, teper ona krichit, i betsja, i zaputyvaetsja vse silnee...
