Чтобы кормить семью, поэт устроился завхозом в столовую. Тогда это не было исключением. Тогда это было бытом. Все продолжали жить, делая вид, что ничего особенного не произошло. Только мы с В.Горбенко продолжали переводить стихи Ким Цын Сона, изредка печатая их в журналах "Дальний восток" (Хабаровск), "Байкал" (Улан-Удэ), "Сибирские огни" (Новосибирск) - подальше от Сахалина. Однажды стихи Ким Цын Сона напечатал даже софроновский "Огонек". А сам Ким Цын Сон продолжал работать завхозом. Время от времени мы встречались в его небогатом, но радушном доме. "Хозяин пришел!" Таинственная корейская кухня. Таинственные настойки. И всегда стихи. Но читая свои печальные строфы, Ким Цын Сон только делал вид, что у него есть будущее. Он так и умер завхозом столовой. Но поэт может умереть завхозом провинциальной столовой, в памяти читателей он останется все равно поэтом.
Chtoby kormit semju, poet ustroilsja zavkhozom v stolovuju. Togda eto ne bylo iskljucheniem. Togda eto bylo bytom. Vse prodolzhali zhit, delaja vid, chto nichego osobennogo ne proizoshlo. Tolko my s V.Gorbenko prodolzhali perevodit stikhi Kim Tsyn Sona, izredka pechataja ikh v zhurnalakh "Dalnij vostok" (Khabarovsk), "Bajkal" (Ulan-Ude), "Sibirskie ogni" (Novosibirsk) - podalshe ot Sakhalina. Odnazhdy stikhi Kim Tsyn Sona napechatal dazhe sofronovskij "Ogonek". A sam Kim Tsyn Son prodolzhal rabotat zavkhozom. Vremja ot vremeni my vstrechalis v ego nebogatom, no radushnom dome. "Khozjain prishel!" Tainstvennaja korejskaja kukhnja. Tainstvennye nastojki. I vsegda stikhi. No chitaja svoi pechalnye strofy, Kim Tsyn Son tolko delal vid, chto u nego est buduschee. On tak i umer zavkhozom stolovoj. No poet mozhet umeret zavkhozom provintsialnoj stolovoj, v pamjati chitatelej on ostanetsja vse ravno poetom.
