Когда еще не было меня В этих глубинных осмыслых сугробах, Когда не оставлял еще следов Мой лукавый украдкий ботинок, Мой потешный дырявый ботинок В вашей рыхлой жирной землице, Обильно преправленной ложью, Обильно вскормленной солью, Над благой и бесплодной землицей, Взнузданной человечишкой, Названной человечишкой, Выпестованной из пустого, застышего, лишнего, — Только эхо металось над твердью, Только эхо носилось над водами, Билось телом о стены незримые, Становилось молчанием боженьки.
Kogda esche ne bylo menja V etikh glubinnykh osmyslykh sugrobakh, Kogda ne ostavljal esche sledov Moj lukavyj ukradkij botinok, Moj poteshnyj dyrjavyj botinok V vashej rykhloj zhirnoj zemlitse, Obilno prepravlennoj lozhju, Obilno vskormlennoj solju, Nad blagoj i besplodnoj zemlitsej, Vznuzdannoj chelovechishkoj, Nazvannoj chelovechishkoj, Vypestovannoj iz pustogo, zastyshego, lishnego, — Tolko ekho metalos nad tverdju, Tolko ekho nosilos nad vodami, Bilos telom o steny nezrimye, Stanovilos molchaniem bozhenki.
