1930-е. Спокойную жизнь одной московской семьи разрушает приговор - "изменник родины". Пятилетняя Эля и её мама высланы в Киргизию, и там они заново возвращаются к нормальной жизни, имея за душой лишь котомку с вещами. Причём возвращаются неоднократно, потому как раз за разом обстоятельства бросают их в неизвестное и отнюдь не более лёгкое "завтра". День за днем, год за годом. И это не выдумка, изрядно приукрашенная автором, а подлинная история девочки Стеллы Нудольской и ее семьи. Читаешь и поражаешься силе человеческого духа, а после прочтения видишь мир и людей немного иначе. Многограннее и лучше.
"Сахарный ребёнок" - не мемуары в чистом виде, но и не вымысел: несмотря на рассказ от лица маленькой Эли, автор не даёт никакого "детского взгляда" на историю 1930-1940-х, не играет с читателями в надуманные "перевоплощения в ребёнка": напротив, за рассказом девочки отчётливо просматривается взрослый человек. Возможно, именно поэтому повесть, изначально адресованная читателям 12-16 лет, в один прекрасный день перестала восприниматься как "подростковая", став частью большой русской литературы.
Новое издание "Сахарного ребёнка" - признание этого факта. Рассказ о том, как мемуары превращаются в повесть и что скрыто за текстом, - это вторая часть книги, не менее увлекательная и драматичная. Дополненное фотоматериалами, предисловием, развёрнутым комментарием, это издание вписывает историю девочки Эли в исторический и литературный контекст. А ещё - в контекст педагогический: об этом в книге рассказывает известный педагог Евгений Ямбург. И спустя пять лет после выхода первого тиража повесть выглядит самой настоящей живой классикой - и по-прежнему привлекает внимание как читателей, так и исследователей.
1930-e. Spokojnuju zhizn odnoj moskovskoj semi razrushaet prigovor - "izmennik rodiny". Pjatiletnjaja Elja i ejo mama vyslany v Kirgiziju, i tam oni zanovo vozvraschajutsja k normalnoj zhizni, imeja za dushoj lish kotomku s veschami. Prichjom vozvraschajutsja neodnokratno, potomu kak raz za razom obstojatelstva brosajut ikh v neizvestnoe i otnjud ne bolee ljogkoe "zavtra". Den za dnem, god za godom. I eto ne vydumka, izrjadno priukrashennaja avtorom, a podlinnaja istorija devochki Stelly Nudolskoj i ee semi. Chitaesh i porazhaeshsja sile chelovecheskogo dukha, a posle prochtenija vidish mir i ljudej nemnogo inache. Mnogogrannee i luchshe.
"Sakharnyj rebjonok" - ne memuary v chistom vide, no i ne vymysel: nesmotrja na rasskaz ot litsa malenkoj Eli, avtor ne dajot nikakogo "detskogo vzgljada" na istoriju 1930-1940-kh, ne igraet s chitateljami v nadumannye "perevoploschenija v rebjonka": naprotiv, za rasskazom devochki otchjotlivo prosmatrivaetsja vzroslyj chelovek. Vozmozhno, imenno poetomu povest, iznachalno adresovannaja chitateljam 12-16 let, v odin prekrasnyj den perestala vosprinimatsja kak "podrostkovaja", stav chastju bolshoj russkoj literatury.
Novoe izdanie "Sakharnogo rebjonka" - priznanie etogo fakta. Rasskaz o tom, kak memuary prevraschajutsja v povest i chto skryto za tekstom, - eto vtoraja chast knigi, ne menee uvlekatelnaja i dramatichnaja. Dopolnennoe fotomaterialami, predisloviem, razvjornutym kommentariem, eto izdanie vpisyvaet istoriju devochki Eli v istoricheskij i literaturnyj kontekst. A eschjo - v kontekst pedagogicheskij: ob etom v knige rasskazyvaet izvestnyj pedagog Evgenij Jamburg. I spustja pjat let posle vykhoda pervogo tirazha povest vygljadit samoj nastojaschej zhivoj klassikoj - i po-prezhnemu privlekaet vnimanie kak chitatelej, tak i issledovatelej.
