За гнилыми болотами, в самой чаще леса живет ведьма. Лицо ее — ямы и рытвины, голос — воронье карканье, тело — не человеческое, не звериное. Рыщет ведьма по буеракам, жертву невинную ищет, чтобы впиться в глотку клыками, разодрать да крови напиться… А потом сплясать на останках в свете луны, с диким гиканьем да ухахатыванием.
Вот такие сказки рассказывают в наших краях. Страшные.
И еще сказывают о ведунье, что стоит на страже Ворот, об искушающем ее демоне. О суженом, что найдет любимую, сколько бы лет ни минуло. О колесе времени, в котором все повторяется, да о любви вечной.
И что делать, если сказки не врут? И если каждая из них — обо мне.
Za gnilymi bolotami, v samoj chasche lesa zhivet vedma. Litso ee — jamy i rytviny, golos — vorone karkane, telo — ne chelovecheskoe, ne zverinoe. Ryschet vedma po buerakam, zhertvu nevinnuju ischet, chtoby vpitsja v glotku klykami, razodrat da krovi napitsja… A potom spljasat na ostankakh v svete luny, s dikim gikanem da ukhakhatyvaniem.
Vot takie skazki rasskazyvajut v nashikh krajakh. Strashnye.
I esche skazyvajut o vedune, chto stoit na strazhe Vorot, ob iskushajuschem ee demone. O suzhenom, chto najdet ljubimuju, skolko by let ni minulo. O kolese vremeni, v kotorom vse povtorjaetsja, da o ljubvi vechnoj.
I chto delat, esli skazki ne vrut? I esli kazhdaja iz nikh — obo mne.
