Пожалуй, ни один период истории русской литературы не характеризовался таким количеством и разнообразием литературных направлений, школ и группировок, как первая четверть XX века. Одни из них просуществовали довольно долго, другие исчезали, едва зародившись. Вместе с возникновением каждого нового направления на страницах журналов и обложках сборников появлялись имена новых поэтов. Одно из таких имен - Вадим Габриэлевич Шершеневич, в творчестве которого отразилась вся история русской поэзии начала XX столетия. Шершеневича в начале 1920-х годов, можно сказать, знала "вся Москва". Он был непременным участником различных литературных собраний, инициатором и организатором сборников и альманахов. Его имя не сходило с афиш шумных диспутов и вечеров поэзии. Одна за другой появлялись книги его стихов. Ранние стихи Шершеневича были близки к поэзии символистов. Но вскоре в его работах зазвучали урбанистические мотивы, и он стал активным пропагандистом поэтики футуризма.Однако ни символизм, ни футуризм Шершеневича по-настоящему не увлекали, в поэзии он искал собственных путей. Наряду с воспоминаниями и стихотворениями разных лет в настоящее издание включены также поэмы Вадима Шершеневича ("Крематорий: Поэма имажиниста", "Песня песней", "Ангел катастроф" и др.), сюжетная и экспериментальная проза ("Дневник Георгия", "Колокол мертвеца", "Княжна Каракатицева" и др.) и публицистика ("О веселом в искусстве", "Открытое письмо поэту Рюрику Ивневу", "Сегодня и завтра русского футуризма" и др.).
Pozhaluj, ni odin period istorii russkoj literatury ne kharakterizovalsja takim kolichestvom i raznoobraziem literaturnykh napravlenij, shkol i gruppirovok, kak pervaja chetvert XX veka. Odni iz nikh prosuschestvovali dovolno dolgo, drugie ischezali, edva zarodivshis. Vmeste s vozniknoveniem kazhdogo novogo napravlenija na stranitsakh zhurnalov i oblozhkakh sbornikov pojavljalis imena novykh poetov. Odno iz takikh imen - Vadim Gabrielevich Shershenevich, v tvorchestve kotorogo otrazilas vsja istorija russkoj poezii nachala XX stoletija. Shershenevicha v nachale 1920-kh godov, mozhno skazat, znala "vsja Moskva". On byl nepremennym uchastnikom razlichnykh literaturnykh sobranij, initsiatorom i organizatorom sbornikov i almanakhov. Ego imja ne skhodilo s afish shumnykh disputov i vecherov poezii. Odna za drugoj pojavljalis knigi ego stikhov. Rannie stikhi Shershenevicha byli blizki k poezii simvolistov. No vskore v ego rabotakh zazvuchali urbanisticheskie motivy, i on stal aktivnym propagandistom poetiki futurizma.Odnako ni simvolizm, ni futurizm Shershenevicha po-nastojaschemu ne uvlekali, v poezii on iskal sobstvennykh putej. Narjadu s vospominanijami i stikhotvorenijami raznykh let v nastojaschee izdanie vkljucheny takzhe poemy Vadima Shershenevicha ("Krematorij: Poema imazhinista", "Pesnja pesnej", "Angel katastrof" i dr.), sjuzhetnaja i eksperimentalnaja proza ("Dnevnik Georgija", "Kolokol mertvetsa", "Knjazhna Karakatitseva" i dr.) i publitsistika ("O veselom v iskusstve", "Otkrytoe pismo poetu Rjuriku Ivnevu", "Segodnja i zavtra russkogo futurizma" i dr.).
