Во вселенной Владислава Крапивина, где живут, трудятся и сражаются, любят и ненавидят, гибнут и совершают подвиги герои его романа, чудо и фантастика действуют на равных правах. Космические суперкрейсеры дальней разведки соседствуют здесь с мальчишками, летающими над миром, как ветерки, ведьмы уживаются с роботами, а неразумным детям назначают в воспитатели роботенков.
Сама вселенная у Крапивина не просто необозримое пространство со звездными галактиками-морями и планетами-островами в них — это необъятный кристалл, число граней которого бесконечно, и на каждой грани свой мир, похожий на соседний и непохожий.
На одной грани это Земля, на которой живем мы с вами. На соседней грани — планета, практически от нашей неотличимая, только все здесь вывернуто наизнанку. Потому что те, кто велят, — твари непонятной природы, не имеющие даже собственной оболочки, а вселяющиеся в манекены и статуи, — подчинили ее себе ради некой безумной цели.
«Когда люди становятся равнодушными, ленивыми или слишком сытыми, когда им наплевать на свою планету, появляются те, кто велят. И кое-кто из людей — не против: так спокойнее и проще…» — говорит в романе один из его героев. И похоже, эта простая истина еще долго не потеряет смысла ни в мире-близнеце из романа, ни в нашем мире.
Vo vselennoj Vladislava Krapivina, gde zhivut, trudjatsja i srazhajutsja, ljubjat i nenavidjat, gibnut i sovershajut podvigi geroi ego romana, chudo i fantastika dejstvujut na ravnykh pravakh. Kosmicheskie superkrejsery dalnej razvedki sosedstvujut zdes s malchishkami, letajuschimi nad mirom, kak veterki, vedmy uzhivajutsja s robotami, a nerazumnym detjam naznachajut v vospitateli robotenkov.
Sama vselennaja u Krapivina ne prosto neobozrimoe prostranstvo so zvezdnymi galaktikami-morjami i planetami-ostrovami v nikh — eto neobjatnyj kristall, chislo granej kotorogo beskonechno, i na kazhdoj grani svoj mir, pokhozhij na sosednij i nepokhozhij.
Na odnoj grani eto Zemlja, na kotoroj zhivem my s vami. Na sosednej grani — planeta, prakticheski ot nashej neotlichimaja, tolko vse zdes vyvernuto naiznanku. Potomu chto te, kto veljat, — tvari neponjatnoj prirody, ne imejuschie dazhe sobstvennoj obolochki, a vseljajuschiesja v manekeny i statui, — podchinili ee sebe radi nekoj bezumnoj tseli.
«Kogda ljudi stanovjatsja ravnodushnymi, lenivymi ili slishkom sytymi, kogda im naplevat na svoju planetu, pojavljajutsja te, kto veljat. I koe-kto iz ljudej — ne protiv: tak spokojnee i prosche…» — govorit v romane odin iz ego geroev. I pokhozhe, eta prostaja istina esche dolgo ne poterjaet smysla ni v mire-bliznetse iz romana, ni v nashem mire.
