Роман «17 левых сапог» (1964–1966) впервые увидел свет в Дагестанском книжном издательстве в 1967 г. Это был первый роман молодого прозаика, но уже он нес в себе такие родовые черты прозы Вацлава Михальского, как богатый точный русский язык, мастерское сочетание повествовательного и изобразительного, умение воссоздавать вроде бы на малоприметном будничном материале одухотворенные характеры живых людей, выхваченных, можно сказать, из «массовки».Только в 1980 г. роман увидел свет в издательстве «Современник». «Вацлав Михальский сразу привлек внимание читателей и критики свежестью своего незаурядного таланта», — тогда же написал о нем Валентин Катаев.Многие тысячи читателей с неослабеваемым интересом читали роман «17 левых сапог», а вот критики не было вообще: ни «за», ни «против». Лишь фигура умолчания. И теперь это понятно. Как писал недавно о романе «17 левых сапог» Лев Аннинский: «Соединить вместе два “плена”, два лагеря, два варианта колючей проволоки: сталинский и гитлеровский – это для тогдашней цензуры было дерзостью запредельной, немыслимой!»
Roman «17 levykh sapog» (1964–1966) vpervye uvidel svet v Dagestanskom knizhnom izdatelstve v 1967 g. Eto byl pervyj roman molodogo prozaika, no uzhe on nes v sebe takie rodovye cherty prozy Vatslava Mikhalskogo, kak bogatyj tochnyj russkij jazyk, masterskoe sochetanie povestvovatelnogo i izobrazitelnogo, umenie vossozdavat vrode by na maloprimetnom budnichnom materiale odukhotvorennye kharaktery zhivykh ljudej, vykhvachennykh, mozhno skazat, iz «massovki».Tolko v 1980 g. roman uvidel svet v izdatelstve «Sovremennik». «Vatslav Mikhalskij srazu privlek vnimanie chitatelej i kritiki svezhestju svoego nezaurjadnogo talanta», — togda zhe napisal o nem Valentin Kataev.Mnogie tysjachi chitatelej s neoslabevaemym interesom chitali roman «17 levykh sapog», a vot kritiki ne bylo voobsche: ni «za», ni «protiv». Lish figura umolchanija. I teper eto ponjatno. Kak pisal nedavno o romane «17 levykh sapog» Lev Anninskij: «Soedinit vmeste dva “plena”, dva lagerja, dva varianta koljuchej provoloki: stalinskij i gitlerovskij – eto dlja togdashnej tsenzury bylo derzostju zapredelnoj, nemyslimoj!»
