"В одном из писем Артюр Рембо говорит о том, что его задача - вернуть в мир "золотой век", где в противовес "новому времени" с его ложью, притворством и бюрократией, любой жест, движение, мысль становятся искренней и правдивой поэзией. Сергей Штерн, чью третью книгу вы собираетесь сейчас прочесть, вольно или невольно, полемизирует с enfant terrible романтизма на принципиальном уровне. Штерн не возвращает "золотой век" и поэзию в существующую реальность. Напротив, - порой восторженно, порой отстраненно, порой иронично, а порой и до боли цинично, но всегда - точно, и внешне не делая над собой никаких усилий, автор находит поэзию там, где Рембо даже не стал бы ее искать. И эта стратегия видится не менее грандиозной, хотя и не такой помпезной. А значит - более человечной".Константин Дмитриенко
"V odnom iz pisem Artjur Rembo govorit o tom, chto ego zadacha - vernut v mir "zolotoj vek", gde v protivoves "novomu vremeni" s ego lozhju, pritvorstvom i bjurokratiej, ljuboj zhest, dvizhenie, mysl stanovjatsja iskrennej i pravdivoj poeziej. Sergej Shtern, chju tretju knigu vy sobiraetes sejchas prochest, volno ili nevolno, polemiziruet s enfant terrible romantizma na printsipialnom urovne. Shtern ne vozvraschaet "zolotoj vek" i poeziju v suschestvujuschuju realnost. Naprotiv, - poroj vostorzhenno, poroj otstranenno, poroj ironichno, a poroj i do boli tsinichno, no vsegda - tochno, i vneshne ne delaja nad soboj nikakikh usilij, avtor nakhodit poeziju tam, gde Rembo dazhe ne stal by ee iskat. I eta strategija viditsja ne menee grandioznoj, khotja i ne takoj pompeznoj. A znachit - bolee chelovechnoj".Konstantin Dmitrienko
