Всем, кому приходилось общаться со Львом Сморгоном, знакома его способность к мгновенному перевоплощению, игре в ходе самого обычного разговора - будь то эпизод из прошлого, рассказываемый в лицах, или обсуждение одной из его скульптурных работ. Артистом в широком смысле этого понятия Лев Сморгон ощутил себя еще в раннем отрочестве. До начала войны он жил под Ленинградом, в Детском Селе с дедушкой - человеком интеллигентным, остроумным и мудрым. Свет его личности до сих пор ярок в памяти художника, и это повод поразмыслить еще раз о том, насколько важны для формирования характера и судьбы человека его фамильные корни. Семейная история Льва Сморгона просится на страницы эпического романа, и увековечить ее - одна из забот художника сегодня. За последнее десятилетие вышло несколько автобиографических книг Льва Сморгона, которые стали не просто семейными хрониками, но и яркими, обаятельными зарисовками времени. Немало строк в рассказах о прошлом посвящено личности и судьбе деда - Ивана Николаевича. Несмотря на трудные предвоенные времена, у юного Лёвы (именно такое имя дал дедушка внуку, так зовут его близкие до сих пор) было счастливое детство. У мальчика было достаточно свободы, чтобы набираться разнообразного опыта жизни, а рядом - любящий и деликатный учитель. Именно в Детском Селе он записался в театральную студию и два года увлеченно там занимался. Это были годы серьезного обучения актерскому мастерству. Руководитель и режиссер детской студии дружил с Акимовым, был настоящим профессионалом. Уже гораздо позже Сморгон осознал, чем для него стали уроки: "С тех пор, со времен увлечения театром, игрой, я вижу свое тело изнутри. Я могу по тому, как собака виляет хвостом или чешет брюхо, понять ее характер, и не только характер, а ее внутреннюю суть, понять, что это за существо. И это умение так чувствовать природу живого существа, организма - основа любой творческой деятельности, без этого я бы не стал скульптором. Любая поза понятна - не нужно смотреть на себя в зеркало. Любая эмоция воплощается в пространстве через чувство, тела. И это же дает возможность передать характер. Я вижу его как бы через себя, понимаю и проверяю на себе". Глядя сегодня на большие гранитные портреты работы Сморгона и на его маленькие станковые бронзовые портреты Ахматовой, Бродского, Цветаевой, Мандельштама, понимаешь, о чем идет речь. Лаконичные средства бронзовой пластики или ваяния в камне позволяют Сморгону по-своему рассказать о самом главном, о глубинной характерной сути любимых поэтов, уже не раз до него отображенных в искусстве. Увидеть характер вабрисе спины или наклоне шеи, запечатлеть судьбу через позу и жест персонажа, сделать это единственно точно, с безошибочным попаданием в образ - это свойство и талант большого Артиста, способного войти в роль глубоко и всеобъемлюще. Но в этот момент жизни, когда Лёва Сморгон почувствовал в себе артиста, ...
Vsem, komu prikhodilos obschatsja so Lvom Smorgonom, znakoma ego sposobnost k mgnovennomu perevoploscheniju, igre v khode samogo obychnogo razgovora - bud to epizod iz proshlogo, rasskazyvaemyj v litsakh, ili obsuzhdenie odnoj iz ego skulpturnykh rabot. Artistom v shirokom smysle etogo ponjatija Lev Smorgon oschutil sebja esche v rannem otrochestve. Do nachala vojny on zhil pod Leningradom, v Detskom Sele s dedushkoj - chelovekom intelligentnym, ostroumnym i mudrym. Svet ego lichnosti do sikh por jarok v pamjati khudozhnika, i eto povod porazmyslit esche raz o tom, naskolko vazhny dlja formirovanija kharaktera i sudby cheloveka ego familnye korni. Semejnaja istorija Lva Smorgona prositsja na stranitsy epicheskogo romana, i uvekovechit ee - odna iz zabot khudozhnika segodnja. Za poslednee desjatiletie vyshlo neskolko avtobiograficheskikh knig Lva Smorgona, kotorye stali ne prosto semejnymi khronikami, no i jarkimi, obajatelnymi zarisovkami vremeni. Nemalo strok v rasskazakh o proshlom posvjascheno lichnosti i sudbe deda - Ivana Nikolaevicha. Nesmotrja na trudnye predvoennye vremena, u junogo Ljovy (imenno takoe imja dal dedushka vnuku, tak zovut ego blizkie do sikh por) bylo schastlivoe detstvo. U malchika bylo dostatochno svobody, chtoby nabiratsja raznoobraznogo opyta zhizni, a rjadom - ljubjaschij i delikatnyj uchitel. Imenno v Detskom Sele on zapisalsja v teatralnuju studiju i dva goda uvlechenno tam zanimalsja. Eto byli gody sereznogo obuchenija akterskomu masterstvu. Rukovoditel i rezhisser detskoj studii druzhil s Akimovym, byl nastojaschim professionalom. Uzhe gorazdo pozzhe Smorgon osoznal, chem dlja nego stali uroki: "S tekh por, so vremen uvlechenija teatrom, igroj, ja vizhu svoe telo iznutri. Ja mogu po tomu, kak sobaka viljaet khvostom ili cheshet brjukho, ponjat ee kharakter, i ne tolko kharakter, a ee vnutrennjuju sut, ponjat, chto eto za suschestvo. I eto umenie tak chuvstvovat prirodu zhivogo suschestva, organizma - osnova ljuboj tvorcheskoj dejatelnosti, bez etogo ja by ne stal skulptorom. Ljubaja poza ponjatna - ne nuzhno smotret na sebja v zerkalo. Ljubaja emotsija voploschaetsja v prostranstve cherez chuvstvo, tela. I eto zhe daet vozmozhnost peredat kharakter. Ja vizhu ego kak by cherez sebja, ponimaju i proverjaju na sebe". Gljadja segodnja na bolshie granitnye portrety raboty Smorgona i na ego malenkie stankovye bronzovye portrety Akhmatovoj, Brodskogo, Tsvetaevoj, Mandelshtama, ponimaesh, o chem idet rech. Lakonichnye sredstva bronzovoj plastiki ili vajanija v kamne pozvoljajut Smorgonu po-svoemu rasskazat o samom glavnom, o glubinnoj kharakternoj suti ljubimykh poetov, uzhe ne raz do nego otobrazhennykh v iskusstve. Uvidet kharakter vabrise spiny ili naklone shei, zapechatlet sudbu cherez pozu i zhest personazha, sdelat eto edinstvenno tochno, s bezoshibochnym popadaniem v obraz - eto svojstvo i talant bolshogo Artista, sposobnogo vojti v rol gluboko i vseobemljusche. No v etot moment zhizni, kogda Ljova Smorgon pochuvstvoval v sebe artista, ...
