П.Я. Чаадаев долгое время оставался известным для русского читателя по одной-единственной публикации, которая стала вызовом общественному сознанию. В 1836 году в журнале "Телескоп" было напечатано первое из его "Философических писем". Прозвучавший в них горький скептицизм по поводу отлученности России от "всемирного воспитания человеческого рода" и "духовного застоя, препятствующего исполнению предначертанной свыше исторической миссии" вызвал гнев Николая I. Журнал был закрыт, редактор сослан, цензор уволен со службы, а автор объявлен сумасшедшим. Сочинения Чаадаева в России были запрещены к печати: они были "неудобными" для официальной идеологии. И лишь в начале ХХ века его творческое наследие постепенно стало возвращаться к русским читателям. Необычная судьба этого выдающегося мыслителя всегда привлекала к себе большое внимание историков русской философии. Как писал протоиерей В. Зеньковский, "ему в этом отношении повезло больше, чем кому-либо другому".
P.Ja. Chaadaev dolgoe vremja ostavalsja izvestnym dlja russkogo chitatelja po odnoj-edinstvennoj publikatsii, kotoraja stala vyzovom obschestvennomu soznaniju. V 1836 godu v zhurnale "Teleskop" bylo napechatano pervoe iz ego "Filosoficheskikh pisem". Prozvuchavshij v nikh gorkij skeptitsizm po povodu otluchennosti Rossii ot "vsemirnogo vospitanija chelovecheskogo roda" i "dukhovnogo zastoja, prepjatstvujuschego ispolneniju prednachertannoj svyshe istoricheskoj missii" vyzval gnev Nikolaja I. Zhurnal byl zakryt, redaktor soslan, tsenzor uvolen so sluzhby, a avtor objavlen sumasshedshim. Sochinenija Chaadaeva v Rossii byli zaprescheny k pechati: oni byli "neudobnymi" dlja ofitsialnoj ideologii. I lish v nachale KHKh veka ego tvorcheskoe nasledie postepenno stalo vozvraschatsja k russkim chitateljam. Neobychnaja sudba etogo vydajuschegosja myslitelja vsegda privlekala k sebe bolshoe vnimanie istorikov russkoj filosofii. Kak pisal protoierej V. Zenkovskij, "emu v etom otnoshenii povezlo bolshe, chem komu-libo drugomu".
