Писатель и журналист Филипп Лансон был сотрудником еженедельника "Шарли Эбдо". Во время террористического нападения в январе 2015 года он был тяжело ранен в лицо, но, к счастью, выжил.В воспоминаниях, названных им "Лоскут", Лансон скрупулезно, шаг за шагом, описывает свое возвращение к жизни после многочисленных сложнейших операций по восстановлению лица. Работа врачей, поддержка друзей, музыка и книги - вот что вернуло его к жизни.Во Франции книга разошлась тиражом 600 000 экземпляров.Она переведена на тридцать языков.Меня всегда раздражали писатели, утверждавшие, что каждую фразу они пишут так, как если бы это была последняя фраза в их жизни. Это означает либо придавать слишком большое значение своему сочинительству, либо слишком мало значения самой жизни. Но я не знал, что теракт заставит меня каждую минуту жить так, как если бы это была последняя строчка.Филипп ЛансонНельзя убежать из ада, куда ты уже угодил, его нельзя разрушить. Я не мог уничтожить ни то насилие, жертвой которого стал, ни то, которое пыталось ослабить его последствия. Что я мог сделать, так это научиться жить с ним, приручить его и, как говорил Кафка, извлечь из него всю возможную сладость... И, глядя на медсестер, санитаров, хирургов, на семью, на друзей, я чувствовал, что кафкианская сладость существует, но она тверда как камень, и отыскать ее зависело только от меня.Я ощущал уколы и сосредоточился на музыке Баха, который, как я с каждым утром убеждался все больше и больше, спас мне жизнь.Филипп Лансон
Pisatel i zhurnalist Filipp Lanson byl sotrudnikom ezhenedelnika "Sharli Ebdo". Vo vremja terroristicheskogo napadenija v janvare 2015 goda on byl tjazhelo ranen v litso, no, k schastju, vyzhil.V vospominanijakh, nazvannykh im "Loskut", Lanson skrupulezno, shag za shagom, opisyvaet svoe vozvraschenie k zhizni posle mnogochislennykh slozhnejshikh operatsij po vosstanovleniju litsa. Rabota vrachej, podderzhka druzej, muzyka i knigi - vot chto vernulo ego k zhizni.Vo Frantsii kniga razoshlas tirazhom 600 000 ekzempljarov.Ona perevedena na tridtsat jazykov.Menja vsegda razdrazhali pisateli, utverzhdavshie, chto kazhduju frazu oni pishut tak, kak esli by eto byla poslednjaja fraza v ikh zhizni. Eto oznachaet libo pridavat slishkom bolshoe znachenie svoemu sochinitelstvu, libo slishkom malo znachenija samoj zhizni. No ja ne znal, chto terakt zastavit menja kazhduju minutu zhit tak, kak esli by eto byla poslednjaja strochka.Filipp LansonNelzja ubezhat iz ada, kuda ty uzhe ugodil, ego nelzja razrushit. Ja ne mog unichtozhit ni to nasilie, zhertvoj kotorogo stal, ni to, kotoroe pytalos oslabit ego posledstvija. Chto ja mog sdelat, tak eto nauchitsja zhit s nim, priruchit ego i, kak govoril Kafka, izvlech iz nego vsju vozmozhnuju sladost... I, gljadja na medsester, sanitarov, khirurgov, na semju, na druzej, ja chuvstvoval, chto kafkianskaja sladost suschestvuet, no ona tverda kak kamen, i otyskat ee zaviselo tolko ot menja.Ja oschuschal ukoly i sosredotochilsja na muzyke Bakha, kotoryj, kak ja s kazhdym utrom ubezhdalsja vse bolshe i bolshe, spas mne zhizn.Filipp Lanson
