Все это уложилось у меня в голове около тридцати трех лет. Надо заметить, что тогда я не был знаком с теориями Вернадского и Гумилева, не читал Шопенгауэра и Тойнби и не слышал фамилии Чижевского. Стоял 1981 год, и страна была закрыта снаружи и внутри. Приходилось думать самому, благо больше делать было нечего; это вообще было время думанья.
Vse eto ulozhilos u menja v golove okolo tridtsati trekh let. Nado zametit, chto togda ja ne byl znakom s teorijami Vernadskogo i Gumileva, ne chital Shopengauera i Tojnbi i ne slyshal familii Chizhevskogo. Stojal 1981 god, i strana byla zakryta snaruzhi i vnutri. Prikhodilos dumat samomu, blago bolshe delat bylo nechego; eto voobsche bylo vremja dumanja.
