Центральный для третьего номера РУССКОЙ ПРОЗЫ сюжет -дневниковое письмо - рассматривается как с позиции историко-культурной (публикации извлечений из дневников Эриха Голлербаха и Константина Сомова), так и позиции (почти) сегодняшней (дневники Сергея Спирихина и Александра Маркина). Кирилл Кобрин связывает дневник Голлербаха с завершением культурного проекта модернизма, что повлекло за собой исчезновение некоей чувствительности, определяющей творческие и жизненные стратегии в первой половине прошлого века: "Несокрушимый каркас Кузмина-эстета - отсутствие столь важной части, как "психология". Проводя границу между дневниками эпохи модернизма и современными образцами, Александр Житенев выделяет очевидный, но важный момент: "...он [дневник] уже ни в коей мере не является примером модернистского миропреображения. Автор стилизует себя, акцентируя условность любой самоидентификации". На первый план выходит не очередная попытка выстраивания собственного "я" или подробный отчет о...
Tsentralnyj dlja tretego nomera RUSSKOJ PROZY sjuzhet -dnevnikovoe pismo - rassmatrivaetsja kak s pozitsii istoriko-kulturnoj (publikatsii izvlechenij iz dnevnikov Erikha Gollerbakha i Konstantina Somova), tak i pozitsii (pochti) segodnjashnej (dnevniki Sergeja Spirikhina i Aleksandra Markina). Kirill Kobrin svjazyvaet dnevnik Gollerbakha s zaversheniem kulturnogo proekta modernizma, chto povleklo za soboj ischeznovenie nekoej chuvstvitelnosti, opredeljajuschej tvorcheskie i zhiznennye strategii v pervoj polovine proshlogo veka: "Nesokrushimyj karkas Kuzmina-esteta - otsutstvie stol vazhnoj chasti, kak "psikhologija". Provodja granitsu mezhdu dnevnikami epokhi modernizma i sovremennymi obraztsami, Aleksandr Zhitenev vydeljaet ochevidnyj, no vazhnyj moment: "...on [dnevnik] uzhe ni v koej mere ne javljaetsja primerom modernistskogo miropreobrazhenija. Avtor stilizuet sebja, aktsentiruja uslovnost ljuboj samoidentifikatsii". Na pervyj plan vykhodit ne ocherednaja popytka vystraivanija sobstvennogo "ja" ili podrobnyj otchet o...
