Почему вновь и вновь возникает необходимость возвращения к теме агрессии? Потому что ее регуляция в социуме, несмотря на многие достижения цивилизации, остается крайне затруднительной? Потому что раскрытие ее природы наталкивается на сопротивления человеческого сознания, склонного к постоянным самообманам? Потому что агрессию хочется преодолеть, обуздать, но она порой существует в тишине душевной жизни и, никуда не исчезая, подтачивает организм изнутри? Потому что, пытаясь сказать нечто внятное о субъекте, мы вынуждены согласиться, что ухватывать эту субъектность можно лишь в момент ее действия на границе, во взаимопереходе бытия и небытия, в aggredior, в наступательном шаге того, кого мы называем субъектом, на то, что мы называем объектом? Потому что, если мы хотим найти психический коррелят активности, нам нужно ее понятийное воплощение? Потому что мы не знаем, как наши удовольствия и неудовольствия часто оборачиваются нашей нетерпимостью, враждебностью, ненавистью? Остается...
Pochemu vnov i vnov voznikaet neobkhodimost vozvraschenija k teme agressii? Potomu chto ee reguljatsija v sotsiume, nesmotrja na mnogie dostizhenija tsivilizatsii, ostaetsja krajne zatrudnitelnoj? Potomu chto raskrytie ee prirody natalkivaetsja na soprotivlenija chelovecheskogo soznanija, sklonnogo k postojannym samoobmanam? Potomu chto agressiju khochetsja preodolet, obuzdat, no ona poroj suschestvuet v tishine dushevnoj zhizni i, nikuda ne ischezaja, podtachivaet organizm iznutri? Potomu chto, pytajas skazat nechto vnjatnoe o subekte, my vynuzhdeny soglasitsja, chto ukhvatyvat etu subektnost mozhno lish v moment ee dejstvija na granitse, vo vzaimoperekhode bytija i nebytija, v aggredior, v nastupatelnom shage togo, kogo my nazyvaem subektom, na to, chto my nazyvaem obektom? Potomu chto, esli my khotim najti psikhicheskij korreljat aktivnosti, nam nuzhno ee ponjatijnoe voploschenie? Potomu chto my ne znaem, kak nashi udovolstvija i neudovolstvija chasto oborachivajutsja nashej neterpimostju, vrazhdebnostju, nenavistju? Ostaetsja...
