Старая утопия, делавшая ставку на счастливое преображение мира через посредство науки и техники, потерпела крах, новая утопия не выработана. Как эти системы задают точки координат самоопределения в пределах конкретной культуры, в какой мере они соотносятся с образным строем мысли и языка? Эти вопросы инициировали создание данной книги, представляющей собой концептуальный смотр ("парад") нашего исторического опыта. Впервые в отечественной литературе осуществлено столь масштабное, органическое и одновременно критическое применение нарративного подхода, направленного на взаимосвязь истории культуры с практикой историков в их работе с памятью. Утопия рассматривается здесь как оптическая ось, вокруг которой центрируются и сновидения, и образы, и народное восприятие социальных реалий.
Staraja utopija, delavshaja stavku na schastlivoe preobrazhenie mira cherez posredstvo nauki i tekhniki, poterpela krakh, novaja utopija ne vyrabotana. Kak eti sistemy zadajut tochki koordinat samoopredelenija v predelakh konkretnoj kultury, v kakoj mere oni sootnosjatsja s obraznym stroem mysli i jazyka? Eti voprosy initsiirovali sozdanie dannoj knigi, predstavljajuschej soboj kontseptualnyj smotr ("parad") nashego istoricheskogo opyta. Vpervye v otechestvennoj literature osuschestvleno stol masshtabnoe, organicheskoe i odnovremenno kriticheskoe primenenie narrativnogo podkhoda, napravlennogo na vzaimosvjaz istorii kultury s praktikoj istorikov v ikh rabote s pamjatju. Utopija rassmatrivaetsja zdes kak opticheskaja os, vokrug kotoroj tsentrirujutsja i snovidenija, i obrazy, i narodnoe vosprijatie sotsialnykh realij.
