Звенящий, светлый, кристально-ясный мир Роберта Рождественского - естественное проявление его личности, его души, его судьбы. Он ненавидит темноту. Темнота - это зыбкая призрачность, это ползущая из углов неясность, это предвестье беды. Он не любит ночи, не любит вечернего неба. Рассвет и полдень - вот его стихия; стремительный рассвет и ослепительный полдень; светлое счастье, сверкающий простор, чистые краски и редкие, высвеченные грани. Он ненавидит тишину, молчание, беззвучность. Тишина обманчива, в ней таится предательство. В мире звуков слышно только то, что ясно тембром. Звон колосьев. Звяк копыт. Гудков паровозных протяжная мель, медное солнице над бронзовыми хлебами. Звонкий воздух и звонкая тишина, и речь - как разливы меди.
Zvenjaschij, svetlyj, kristalno-jasnyj mir Roberta Rozhdestvenskogo - estestvennoe projavlenie ego lichnosti, ego dushi, ego sudby. On nenavidit temnotu. Temnota - eto zybkaja prizrachnost, eto polzuschaja iz uglov nejasnost, eto predveste bedy. On ne ljubit nochi, ne ljubit vechernego neba. Rassvet i polden - vot ego stikhija; stremitelnyj rassvet i oslepitelnyj polden; svetloe schaste, sverkajuschij prostor, chistye kraski i redkie, vysvechennye grani. On nenavidit tishinu, molchanie, bezzvuchnost. Tishina obmanchiva, v nej taitsja predatelstvo. V mire zvukov slyshno tolko to, chto jasno tembrom. Zvon kolosev. Zvjak kopyt. Gudkov parovoznykh protjazhnaja mel, mednoe solnitse nad bronzovymi khlebami. Zvonkij vozdukh i zvonkaja tishina, i rech - kak razlivy medi.
