Раши выполнил гигантскую задачу: он сопоставил материал Устной Торы с каждым стихом Торы Письменной, причем выбрал только тот материал, который напрямую толкует, объясняет Тору. Перед Раши встала задача невообразимой сложности: он должен был найти и определить прямой смысл текста, так называемый пшат. Раши выделил из всех мидрашей те, которые объясняют смысл самого текста писания, оставив в стороне прочие толкования, иллюстрирующие некую тему или передающие дополнительную информацию из Устной Торы. Раши сделал то, что никто и никогда ни до него, ни после него не делал: он последовательно строит мост между стихами Писания и Талмудической литературой. Значение Раши для еврейской традиции можно выразить словами: "Из его колодца мы пьем, его воздухом дышим". Все следующие комментаторы шли другим путем. Они пытались сами понять, что написано в Торе, на основании того, что сказано у мудрецов Талмуда, на основании своих знаний грамматики и истории. С комментарием Раши не спорят просто...
Rashi vypolnil gigantskuju zadachu: on sopostavil material Ustnoj Tory s kazhdym stikhom Tory Pismennoj, prichem vybral tolko tot material, kotoryj naprjamuju tolkuet, objasnjaet Toru. Pered Rashi vstala zadacha nevoobrazimoj slozhnosti: on dolzhen byl najti i opredelit prjamoj smysl teksta, tak nazyvaemyj pshat. Rashi vydelil iz vsekh midrashej te, kotorye objasnjajut smysl samogo teksta pisanija, ostaviv v storone prochie tolkovanija, illjustrirujuschie nekuju temu ili peredajuschie dopolnitelnuju informatsiju iz Ustnoj Tory. Rashi sdelal to, chto nikto i nikogda ni do nego, ni posle nego ne delal: on posledovatelno stroit most mezhdu stikhami Pisanija i Talmudicheskoj literaturoj. Znachenie Rashi dlja evrejskoj traditsii mozhno vyrazit slovami: "Iz ego kolodtsa my pem, ego vozdukhom dyshim". Vse sledujuschie kommentatory shli drugim putem. Oni pytalis sami ponjat, chto napisano v Tore, na osnovanii togo, chto skazano u mudretsov Talmuda, na osnovanii svoikh znanij grammatiki i istorii. S kommentariem Rashi ne sporjat prosto...
