Автор - младший сверстник Губермана, Высоцкого, Довлатова, - нашел возможность адекватного самовыражения (а значит, и самопознания) в форме дневника. Эта форма предполагает раскованность и свободу, полную, до конца, откровенность без претензии на "последнее слово". Дневниковые записи 1970-2003 гг. служат стержнем, на который нанизываются наброски разных жанров: рассказа, повести, очерка, притчи, исторического экскурса, философских, моральных, культурно-эстетических эссе... Благодаря им течение времени то ускоряется, то замедляется и даже поворачивает вспять, а связующим началом остается главный персонаж этих записей, строящий свою судьбу посредством текста и постоянно изменяющийся, но при этом верный себе в изменяющихся обстоятельствах: в армейской казарме, в радостях и неурядицах семейной жизни, за письменным столом, на просторах российской глубинки, в номерах провинциальных гостиниц, перед студенческой аудиторией, в дружеских застольях, в приключениях, - на дороге, которая (в прямом и переносном смысле) является сквозным мотивом всего произведения. Сиюминутные впечатления, привязанности, страсти сопровождаются напряженным размышлением над "мировыми проблемами"; сквозь подробности частной жизни просвечивает уходящая эпоха с ее масштабными событиями и неповторимым ароматом.
Avtor - mladshij sverstnik Gubermana, Vysotskogo, Dovlatova, - nashel vozmozhnost adekvatnogo samovyrazhenija (a znachit, i samopoznanija) v forme dnevnika. Eta forma predpolagaet raskovannost i svobodu, polnuju, do kontsa, otkrovennost bez pretenzii na "poslednee slovo". Dnevnikovye zapisi 1970-2003 gg. sluzhat sterzhnem, na kotoryj nanizyvajutsja nabroski raznykh zhanrov: rasskaza, povesti, ocherka, pritchi, istoricheskogo ekskursa, filosofskikh, moralnykh, kulturno-esteticheskikh esse... Blagodarja im techenie vremeni to uskorjaetsja, to zamedljaetsja i dazhe povorachivaet vspjat, a svjazujuschim nachalom ostaetsja glavnyj personazh etikh zapisej, strojaschij svoju sudbu posredstvom teksta i postojanno izmenjajuschijsja, no pri etom vernyj sebe v izmenjajuschikhsja obstojatelstvakh: v armejskoj kazarme, v radostjakh i neurjaditsakh semejnoj zhizni, za pismennym stolom, na prostorakh rossijskoj glubinki, v nomerakh provintsialnykh gostinits, pered studencheskoj auditoriej, v druzheskikh zastoljakh, v prikljuchenijakh, - na doroge, kotoraja (v prjamom i perenosnom smysle) javljaetsja skvoznym motivom vsego proizvedenija. Sijuminutnye vpechatlenija, privjazannosti, strasti soprovozhdajutsja naprjazhennym razmyshleniem nad "mirovymi problemami"; skvoz podrobnosti chastnoj zhizni prosvechivaet ukhodjaschaja epokha s ee masshtabnymi sobytijami i nepovtorimym aromatom.
