Перед вами - первое полное собрание сочинений известного писателя Дины Рубиной. Для него Дина Ильинична заново перечитала и отредактировала уже хорошо знакомые читателям произведения. В первый том вошла проза, написанная Рубиной с 1974 по 1984 год.
Представляем собрание сочинений, содержание которого составили произведения, ставшие классикой современной прозы, а о форме позаботилась известная художница Юлия Стоцкая. Времена и нравы в прозе Рубиной - пластичный материал, из которого автор лепит причудливые формы. В каждой угадывается рука одного и того же мастера, но все они отличаются ровно в той степени, чтобы влюбиться в них по отдельности. В серию включены как ранние произведения автора, так и последние по времени. Полноценный таймлайн, вдоль которого прослеживаются эволюция писательского стиля и расширение географии происходящих во вселенной Рубиной событий. В этом диапазоне расположены ностальгические воспоминания юности, плутовские романы и философские притчи, драматические семейные саги и масштабные исторические полотна. На ее карту нанесены громокипящая Москва и тихие провинциальные улочки, экзальтированный юг и меланхоличная средняя полоса России, экзотика восточных базаров и холодность готической Европы. Они выписаны на страницах этих книг так, что невольно оказываешься участником квеста, заданного Диной Ильиничной. Невозможно не пройти его вместе с ее героями - людьми творческих профессий: художниками, кукольниками, актерами и певцами. Авантюристами высшей пробы, обаятельными прохиндеями, харизматичными и порой такими опасными. "Когда Издатель решает опубликовать все тексты Автора... Когда из разных творческих заначек, из давних сборников, из полузабытых канцелярских папок сорокалетней давности извлекается и перетряхивается буквально все, что данное писательское лицо насочинило за свою профессиональную жизнь... Когда в атмосфере возникает торжественное словосочетание "собрание сочинений"... - это означает либо посмертные торжества, либо итог длинного творческого пути. В любом случае, подобные фанфары деликатно намекают на завершение некоего процесса. Это и было моей первой мыслью, когда я получила предложение от своего издательства: импульсивное желание прикрыть этот чертов мемориал, тем более что я только засела за очередную книгу, а впереди у меня, как обычно: планов громадьё. Однако вторая, а вернее, двадцать вторая мысль на эту тему заставила меня взять паузу и посмотреть на дело иначе. Всю жизнь я обитаю рядом с художниками, и знаю, насколько для них важны масштабные выставки по итогам какого-то большого отрезка творческого пути. Любой художник подтвердит, насколько полезно и даже необходимо увидеть все свои работы, развернутые разом в обширную экспозицию; как много это дает осознанию своей работы, своего места в современном искусстве, своей позиции среди мастеров цеха. И ведь, на самом деле: и рискованно, и заманчиво, и наверняка поучительно увидеть себя в длиннейшем ряду зеркал, в которых отразится твоя личность лет с семнадцати до... собственно, до сегодняшнего дня. А дальше - посмотрим. Так или иначе, составлять тома этого собрания сочинений мне следовало по принципу хронологическому. И, значит, первый том неминуемо предстояло заполнить полудетской шелухой, писаниной, ныне для меня смехотворной. Той самой, давно сброшенной в памяти шкуркой полузабытого подростка, что дня не прожил бы, не описав свои чувства и мысли за истекшие сутки, ибо строчила я тогда, практически не останавливаясь. Волей-неволей я взялась перечитывать свои наивные подростковые опусы..." Дина Рубина.
Pered vami - pervoe polnoe sobranie sochinenij izvestnogo pisatelja Diny Rubinoj. Dlja nego Dina Ilinichna zanovo perechitala i otredaktirovala uzhe khorosho znakomye chitateljam proizvedenija. V pervyj tom voshla proza, napisannaja Rubinoj s 1974 po 1984 god.
Predstavljaem sobranie sochinenij, soderzhanie kotorogo sostavili proizvedenija, stavshie klassikoj sovremennoj prozy, a o forme pozabotilas izvestnaja khudozhnitsa Julija Stotskaja. Vremena i nravy v proze Rubinoj - plastichnyj material, iz kotorogo avtor lepit prichudlivye formy. V kazhdoj ugadyvaetsja ruka odnogo i togo zhe mastera, no vse oni otlichajutsja rovno v toj stepeni, chtoby vljubitsja v nikh po otdelnosti. V seriju vkljucheny kak rannie proizvedenija avtora, tak i poslednie po vremeni. Polnotsennyj tajmlajn, vdol kotorogo proslezhivajutsja evoljutsija pisatelskogo stilja i rasshirenie geografii proiskhodjaschikh vo vselennoj Rubinoj sobytij. V etom diapazone raspolozheny nostalgicheskie vospominanija junosti, plutovskie romany i filosofskie pritchi, dramaticheskie semejnye sagi i masshtabnye istoricheskie polotna. Na ee kartu naneseny gromokipjaschaja Moskva i tikhie provintsialnye ulochki, ekzaltirovannyj jug i melankholichnaja srednjaja polosa Rossii, ekzotika vostochnykh bazarov i kholodnost goticheskoj Evropy. Oni vypisany na stranitsakh etikh knig tak, chto nevolno okazyvaeshsja uchastnikom kvesta, zadannogo Dinoj Ilinichnoj. Nevozmozhno ne projti ego vmeste s ee gerojami - ljudmi tvorcheskikh professij: khudozhnikami, kukolnikami, akterami i pevtsami. Avantjuristami vysshej proby, obajatelnymi prokhindejami, kharizmatichnymi i poroj takimi opasnymi. "Kogda Izdatel reshaet opublikovat vse teksty Avtora... Kogda iz raznykh tvorcheskikh zanachek, iz davnikh sbornikov, iz poluzabytykh kantseljarskikh papok sorokaletnej davnosti izvlekaetsja i peretrjakhivaetsja bukvalno vse, chto dannoe pisatelskoe litso nasochinilo za svoju professionalnuju zhizn... Kogda v atmosfere voznikaet torzhestvennoe slovosochetanie "sobranie sochinenij"... - eto oznachaet libo posmertnye torzhestva, libo itog dlinnogo tvorcheskogo puti. V ljubom sluchae, podobnye fanfary delikatno namekajut na zavershenie nekoego protsessa. Eto i bylo moej pervoj myslju, kogda ja poluchila predlozhenie ot svoego izdatelstva: impulsivnoe zhelanie prikryt etot chertov memorial, tem bolee chto ja tolko zasela za ocherednuju knigu, a vperedi u menja, kak obychno: planov gromadjo. Odnako vtoraja, a vernee, dvadtsat vtoraja mysl na etu temu zastavila menja vzjat pauzu i posmotret na delo inache. Vsju zhizn ja obitaju rjadom s khudozhnikami, i znaju, naskolko dlja nikh vazhny masshtabnye vystavki po itogam kakogo-to bolshogo otrezka tvorcheskogo puti. Ljuboj khudozhnik podtverdit, naskolko polezno i dazhe neobkhodimo uvidet vse svoi raboty, razvernutye razom v obshirnuju ekspozitsiju; kak mnogo eto daet osoznaniju svoej raboty, svoego mesta v sovremennom iskusstve, svoej pozitsii sredi masterov tsekha. I ved, na samom dele: i riskovanno, i zamanchivo, i navernjaka pouchitelno uvidet sebja v dlinnejshem rjadu zerkal, v kotorykh otrazitsja tvoja lichnost let s semnadtsati do... sobstvenno, do segodnjashnego dnja. A dalshe - posmotrim. Tak ili inache, sostavljat toma etogo sobranija sochinenij mne sledovalo po printsipu khronologicheskomu. I, znachit, pervyj tom neminuemo predstojalo zapolnit poludetskoj shelukhoj, pisaninoj, nyne dlja menja smekhotvornoj. Toj samoj, davno sbroshennoj v pamjati shkurkoj poluzabytogo podrostka, chto dnja ne prozhil by, ne opisav svoi chuvstva i mysli za istekshie sutki, ibo strochila ja togda, prakticheski ne ostanavlivajas. Volej-nevolej ja vzjalas perechityvat svoi naivnye podrostkovye opusy..." Dina Rubina.
