В литературе и вообще в культуре некоторые произведения вызывают творческое эхо, как камешек, брошенный в воду, вызывает круги на ее поверхности. Пушкинская "Метель" стала таким "камешком", не давала покоя сочинителям, и наконец Владимир Соллогуб откликнулся, причем прямо обозначил, что именно Пушкин его вдохновил. Вскоре в творческое соревнование вступил Лев Толстой - так появились три новеллы с одним и тем же названием "Метель" и зародилась литературная традиция, пополнив ряд "бродячих сюжетов". О притягательности образа метели в литературе и разнообразном его воплощении от Пушкина до наших дней рассказал профессор Сергей Стахорский в предисловии, им же написаны комментарии. Этой книгой издательство "Никея" начинает новую линейку "литературных расследований"- изысканный подарок для книжных гурманов.
V literature i voobsche v kulture nekotorye proizvedenija vyzyvajut tvorcheskoe ekho, kak kameshek, broshennyj v vodu, vyzyvaet krugi na ee poverkhnosti. Pushkinskaja "Metel" stala takim "kameshkom", ne davala pokoja sochiniteljam, i nakonets Vladimir Sollogub otkliknulsja, prichem prjamo oboznachil, chto imenno Pushkin ego vdokhnovil. Vskore v tvorcheskoe sorevnovanie vstupil Lev Tolstoj - tak pojavilis tri novelly s odnim i tem zhe nazvaniem "Metel" i zarodilas literaturnaja traditsija, popolniv rjad "brodjachikh sjuzhetov". O pritjagatelnosti obraza meteli v literature i raznoobraznom ego voploschenii ot Pushkina do nashikh dnej rasskazal professor Sergej Stakhorskij v predislovii, im zhe napisany kommentarii. Etoj knigoj izdatelstvo "Nikeja" nachinaet novuju linejku "literaturnykh rassledovanij"- izyskannyj podarok dlja knizhnykh gurmanov.
