Прошло почти шестьдесят лет со дня смерти Федора Ивановича Шаляпина, но интерес к его личности и творчеству не ослабевает, слава его не меркнет. Он продолжает оставаться эталоном оперного певца, образцом для подражания, кумиром миллионов людей, которые родились гораздо позже его кончины, гордостью российской и мировой культуры. Кроме многочисленных сценических масок, у Шаляпина существовала еще одна - маска человека, благополучного во всех отношениях, баловня судьбы. Таким воспринимала его Европа после эмиграции певца из России. И лишь в воспоминаниях, впервые вышедших в Париже в 1932 году, он написал о горьком хлебе изгнанника, о тоске по Родине, о своей душе, которую не удосужились понять слишком многие...
Proshlo pochti shestdesjat let so dnja smerti Fedora Ivanovicha Shaljapina, no interes k ego lichnosti i tvorchestvu ne oslabevaet, slava ego ne merknet. On prodolzhaet ostavatsja etalonom opernogo pevtsa, obraztsom dlja podrazhanija, kumirom millionov ljudej, kotorye rodilis gorazdo pozzhe ego konchiny, gordostju rossijskoj i mirovoj kultury. Krome mnogochislennykh stsenicheskikh masok, u Shaljapina suschestvovala esche odna - maska cheloveka, blagopoluchnogo vo vsekh otnoshenijakh, balovnja sudby. Takim vosprinimala ego Evropa posle emigratsii pevtsa iz Rossii. I lish v vospominanijakh, vpervye vyshedshikh v Parizhe v 1932 godu, on napisal o gorkom khlebe izgnannika, o toske po Rodine, o svoej dushe, kotoruju ne udosuzhilis ponjat slishkom mnogie...
