Книга Петера Эстерхази "Harmonia caelestis" ("Небесная гармония") для многих читателей стала настоящим сюрпризом. "712 страниц концентрированного наслаждения", "чудо невозможного" - такие оценки звучали в венгерской прессе. Эта книга - прежде всего об отце. Но если в первой ее части, где "отец" выступает как собирательный образ, господствует надысторический взгляд, "небесный" регистр, то во второй - земная конкретика. Взятые вместе, обе части романа - мистерия семьи, познавшей на протяжении веков рай и ад, высокие устремления и несчастья, обрушившиеся на одну из самых знаменитых венгерских фамилий. Книга в целом - плод художественной фантазии, содержащий и подлинные события из истории Европы и семейной истории Эстерхази последних четырехсот лет, грандиозный литературный опус, побуждающий к размышлениям о судьбах романа как жанра. Со времени его публикации (2000) роман был переведен на восемнадцать языков и неоднократно давал повод авторитетным литературным критикам упоминать имя автора как возможного претендента на Нобелевскую премию по литературе.
Kniga Petera Esterkhazi "Harmonia caelestis" ("Nebesnaja garmonija") dlja mnogikh chitatelej stala nastojaschim sjurprizom. "712 stranits kontsentrirovannogo naslazhdenija", "chudo nevozmozhnogo" - takie otsenki zvuchali v vengerskoj presse. Eta kniga - prezhde vsego ob ottse. No esli v pervoj ee chasti, gde "otets" vystupaet kak sobiratelnyj obraz, gospodstvuet nadystoricheskij vzgljad, "nebesnyj" registr, to vo vtoroj - zemnaja konkretika. Vzjatye vmeste, obe chasti romana - misterija semi, poznavshej na protjazhenii vekov raj i ad, vysokie ustremlenija i neschastja, obrushivshiesja na odnu iz samykh znamenitykh vengerskikh familij. Kniga v tselom - plod khudozhestvennoj fantazii, soderzhaschij i podlinnye sobytija iz istorii Evropy i semejnoj istorii Esterkhazi poslednikh chetyrekhsot let, grandioznyj literaturnyj opus, pobuzhdajuschij k razmyshlenijam o sudbakh romana kak zhanra. So vremeni ego publikatsii (2000) roman byl pereveden na vosemnadtsat jazykov i neodnokratno daval povod avtoritetnym literaturnym kritikam upominat imja avtora kak vozmozhnogo pretendenta na Nobelevskuju premiju po literature.
