Стоит на лугу дверь - вся сосновая, строганая, прямо посреди зелёной травы. А за ней... Если распахнуть эту дверь - просто раскрыть книгу, - начинаются чудеса. Прямо на сосне стоит избушка Бабы-яги, жадный мужик ухватом солнце придерживает, а заблудившаяся девочка верхом на лосе от медведицы убегает - не хочет для медвежонка нянькой быть. И для художника Николая Попова этот "мир за дверью" не столько этнографический (проиллюстрированы коми-пермяцкие сказки) или повествовательный, сколько живописный: со своими пространством и временем, светом и тенью, со своим особенным колоритом - сдержанно-приглушённым, как будто зыбким - поистине волшебным. Пересказал Лев Кузьмин.
Stoit na lugu dver - vsja sosnovaja, stroganaja, prjamo posredi zeljonoj travy. A za nej... Esli raspakhnut etu dver - prosto raskryt knigu, - nachinajutsja chudesa. Prjamo na sosne stoit izbushka Baby-jagi, zhadnyj muzhik ukhvatom solntse priderzhivaet, a zabludivshajasja devochka verkhom na lose ot medveditsy ubegaet - ne khochet dlja medvezhonka njankoj byt. I dlja khudozhnika Nikolaja Popova etot "mir za dverju" ne stolko etnograficheskij (proilljustrirovany komi-permjatskie skazki) ili povestvovatelnyj, skolko zhivopisnyj: so svoimi prostranstvom i vremenem, svetom i tenju, so svoim osobennym koloritom - sderzhanno-priglushjonnym, kak budto zybkim - poistine volshebnym. Pereskazal Lev Kuzmin.
