"Юнона" и "Авось"", "Тиль", "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты"... "Собака на сене", "Старший брат", "Человек с бульвара Капуцинов"... Десятки ролей в театре и кино, песни, озвучивание (его голосом говорит Бельмондо)...
Николай Караченцов торопился жить. Он и свои воспоминания записывал торопливо, урывками, на бегу, будто предчувствуя, что может не успеть. Авария, почти месяц комы - и отчаянная попытка вернуться, вновь почувствовать себя Тилем, Резановым, Джонни...
Пришлось заново учиться всему - ходить, говорить, жить. В одиночку это невозможно. Людмила Поргина, жена Николая Караченцова и партнерша по сцене, сделала все, чтобы ее муж вернулся. Любовь придавала им силы, не позволяла опустить руки и отчаяться.
Рассказы Николая о закулисье "Ленкома" и суете съемочных площадок соседствуют с воспоминаниями Людмилы о месяцах тяжелейшей, мучительной реабилитации, первых успехах и тяжелых неудачах на пути к возвращению. Караченцов и Поргина впускают зрителя - и читателя - в свой мир, под грим, под маску, которую носит актер. Такого нельзя себе позволять на сцене - только в книге. Это лучший способ сказать: "Я еще здесь. Я не ушел!"
"Junona" i "Avos"", "Til", "Zvezda i smert Khoakina Murety"... "Sobaka na sene", "Starshij brat", "Chelovek s bulvara Kaputsinov"... Desjatki rolej v teatre i kino, pesni, ozvuchivanie (ego golosom govorit Belmondo)...
Nikolaj Karachentsov toropilsja zhit. On i svoi vospominanija zapisyval toroplivo, uryvkami, na begu, budto predchuvstvuja, chto mozhet ne uspet. Avarija, pochti mesjats komy - i otchajannaja popytka vernutsja, vnov pochuvstvovat sebja Tilem, Rezanovym, Dzhonni...
Prishlos zanovo uchitsja vsemu - khodit, govorit, zhit. V odinochku eto nevozmozhno. Ljudmila Porgina, zhena Nikolaja Karachentsova i partnersha po stsene, sdelala vse, chtoby ee muzh vernulsja. Ljubov pridavala im sily, ne pozvoljala opustit ruki i otchajatsja.
Rasskazy Nikolaja o zakulise "Lenkoma" i suete semochnykh ploschadok sosedstvujut s vospominanijami Ljudmily o mesjatsakh tjazhelejshej, muchitelnoj reabilitatsii, pervykh uspekhakh i tjazhelykh neudachakh na puti k vozvrascheniju. Karachentsov i Porgina vpuskajut zritelja - i chitatelja - v svoj mir, pod grim, pod masku, kotoruju nosit akter. Takogo nelzja sebe pozvoljat na stsene - tolko v knige. Eto luchshij sposob skazat: "Ja esche zdes. Ja ne ushel!"
