Герой "Рутины" вырос на бесплодной земле. Он - тень богов прошлого, депрессивная эманация, блуждающая по развалинам в поисках следов пиршества. Но все пирушки оборачиваются мрачным трансгрессивным опытом, любовные похождения оставляют только пустотные следы брызг семени, а призвание - обращается рутиной.
Но в этой книге есть все, кроме уныния: она не провоцирует жалость, а действует направленно, оскорбляет, ранит и тревожит до судорог. "Книги и девок можно брать с собой в постель", - писал Вальтер Беньямин. И пожалуй что одной только "Рутине" из всей современной русской прозы пристрастный немецкий критик открыл бы вход в свои покои.
Художник: Цуцура Юлана, Галиакбаров Данила
Geroj "Rutiny" vyros na besplodnoj zemle. On - ten bogov proshlogo, depressivnaja emanatsija, bluzhdajuschaja po razvalinam v poiskakh sledov pirshestva. No vse pirushki oborachivajutsja mrachnym transgressivnym opytom, ljubovnye pokhozhdenija ostavljajut tolko pustotnye sledy bryzg semeni, a prizvanie - obraschaetsja rutinoj.
No v etoj knige est vse, krome unynija: ona ne provotsiruet zhalost, a dejstvuet napravlenno, oskorbljaet, ranit i trevozhit do sudorog. "Knigi i devok mozhno brat s soboj v postel", - pisal Valter Benjamin. I pozhaluj chto odnoj tolko "Rutine" iz vsej sovremennoj russkoj prozy pristrastnyj nemetskij kritik otkryl by vkhod v svoi pokoi.
Khudozhnik: Tsutsura Julana, Galiakbarov Danila
